Автор: Lkv
Бета: Ki$Hk@ mad anime-man
Персонажи: Хром-центрик, Мукуро, Шамал и др. (Мукуро/Хром - осн.)
Рейтинг: R
Жанр: драма, юмор
Состояние и размер: мини, закончен
Дисклеймер: права на героев принадлежат Амано Акире
Предупреждения: инцест, ченслеш
Размещение: запрещено
Описание: о чистой любви, о грязной любви и о совместимости крови по системе AB0.
~2 700 сл.
Это было довольно любопытно.
Любой, кто внимательней присмотрелся бы к Хром, мог заметить, что верхнее веко у нее со складкой. Ничего необычного, конечно, – ну складка и складка – кому и когда она мешала? Азиатам уж точно не помешала бы, потому что у них ее отродясь не было. А вот у Хром была.
У Хром также были угольно-черные волосы, не слишком мягкие, не слишком жесткие и капельку вьющиеся ближе к кончикам. Еще у Хром был рост выше среднего, ноги прямее обычного и парочка других атрибутов, которыми суровые синтоистские боги обделили почти все женское население Японии.
Это было любопытно, не правда ли. Или, по крайней мере, немного дискридитирующе. Любой, кто внимательно присмотрелся к Хром, безусловно, согласился бы с этим. Но, к сожалению, к Хром редко присматривались. По правде сказать, только Кен. Да и он скорее принюхивался.
Между тем Хром росла. Росли волосы и вились сильнее, не уступали им «атрибуты», а у самой Хром очень скоро возникли некоторые потребности, которые рано или поздно возникают у всех женских особей, независимо от разреза глаз, прямоты волос и величины «атрибутов».
Хром стала видеть сны. Сны эти были легкие и приятные. Вначале. Приятные, но смущающие – впоследствии. Но, какими бы ни были эти сны, их все объединял один важный момент. И Хром с опаской ложилась спать, со стыдом вставала с постели, с прискорбием меняла увлажнившееся от ярких впечатлений белье и изо всех сил избегала встреч с Рокудо Мукуро. Потому что Рокудо Мукуро и был тем самым важным моментом, и поверьте – весьма развратным моментом, в ее снах.
Итак, жизнь была непроста, но тем не менее постоянна. А Хром, которую в двенадцать лет сбила машина, очень ценила постоянство жизни и местожительства.
– Я так счастлива, что наконец-то нашла свой дом, – сказала она Эм-эм однажды.
– Боже мой, да всем наплевать, – фыркнула та.
А затем в Японию вернулся Шамал.
Само по себе это событие, конечно, не было особенно выдающимся: Шамал возвращался в Японию каждый раз, когда число оскорбленных им итальянок превышало безопасный уровень, но в этот раз он вернулся очень вовремя – Хром как раз исполнилось пятнадцать лет.
Они встреплись совершенно случайно – в доме Савады, где Шамал, как ему казалось, будет жить.
– Здравствуйте, юная леди! – сказал Шамал, у которого при виде нее сразу включился режим джентльмена.
– З-здраствуйте, – ответила Хром, у которой при виде него сразу включился режим осторожности.
Тогда на приветствии их разговор и оборвался, потому что дом, как известно, принадлежал Саваде, а Савада прекрасно знал, к чему приводят такие разговоры. На следующий день, однако, они встретились снова – в школьном медицинском кабинете, куда Шамал устраивался каждый раз, когда возвращался в Японию, и куда Хром, надо заметить, вызвали совершенно беспричинно. Встретив ее, словно старинный друг, доктор поспешил поинтересоваться, почему Хром так прекрасна.
– Ну… – ответила Хром, которая даже не подозревала, что она прекрасна, да еще и «так».
– Признаюсь, я не замечал вас раньше, – признался Шамал.
– Я…
– Но, скажу вам, такие красавицы – редкость, – сказал ей Шамал.
– Вы…
– Буду честен, – солгал Шамал, – никогда не засматривался на столь юных особ, но вы пробудили в моей душе… молодость, – и он так выразительно посмотрел на Хром, что Хром обрела дар речи.
И использовала его вполне разумно:
– Я люблю одного человека! – выпалила она.
К чести Шамала, он повел себя как мужчина. Во-первых, он убрал руку с поясницы Хром; во-вторых – крепко призадумался, хотя думать было, понятно, не над чем; и наконец, спросил:
– А он вас?
Простой вопрос вонзился в безмятежный мозг Хром разгоряченным клином и стал очень мешать ходу мыслительной деятельности. Он преследовал ее весь день, весь вечер, лишил ее ужина и отдал его вечно голодному Кену, а ночью – ночью к ней во сне пришел сам Мукуро и ответил на вопрос с предельной ясностью:
– Нет.
Хром проснулась, как любая другая девушка, со слезами на глазах и полной уверенностью в том, что ее сновидение – истина в последней инстанции. Само собой, она не заснула до рассвета, а весь следующий день просуществовала как зомби.
– Что с тобой, Хром? – спросили у нее Хару, Кёко, Савада (не одновременно).
– Что с тобой, уродина? – спросили у нее Кен и Эм-эм (хором).
Хром любезно выдавила «ничего» для каждого и в непонятой печали удалилась в городской парк, где вновь встретила Шамала.
Доктор Шамал, облаченный в свой докторский халат даже за пределами медкабинета, бегал за молоденькими девушками, получая отворот-поворот от каждой первой. Понаблюдав за его неудачами пару минут, Хром окликнула (она и сама не ожидала, поверьте!):
– Доктор!..
Доктор Шамал обернулся. Его помятое некоторыми чрезмерно красноречивыми отказами лицо озарила улыбка.
– Вы вернулись ко мне! – воскликнул доктор и не слишком ошибся.
Спустя полчаса невнятного лепетанья он вытянул из нее практически все.
– Глупости, – с завидной уверенностью отрезал он. – Сны – это то, чего вы боитесь. Если вы целый день боялись ответа «нет», чего удивляться, что именно он вам и приснился?
Хром мысленно согласилась.
– А еще сны – это то, чего вы хотите. Так что, раз уж вам постоянно снится ваш любимый, идите и расскажите ему о своих чувствах.
Хром вздрогнула и посмотрела на своего советчика с таким ужасом, словно он ее к этому принуждал.
– Чего вы боитесь? Вы так красивы... Я помогу вам, хотите? Скажите, кто он. Ну, милая, ну же!
– Мукуро-сама, – прошептала Хром так, что и сама не услышала.
– Если будете так же признаваться в любви, вам вообще ничего не ответят, – заметил доктор.
Итак, волнующее имя нужно было повторить, да еще и громко. Было страшно, и Хром зажмурилась:
– Это Мукуро-сама!
Пауза. Доктор Шамал, скрытый темнотой, заелозил и, кажется, вытащил из нагрудного кармана сигареты.
– М-да, – сказал наконец он.
Что именно значило это «м-да», Хром точно не поняла, но переспрашивать не хотелось. Затем ей рассказали нечто невнятное про то, что все иллюзионисты – неоднозначные люди, а о Мукуро она – это она-то! – и вовсе ничего не знает, так, может быть, лучше с кем-то другим?..
– Вы тоже думаете, что он меня не любит? – выдавила Хром, прежде чем расплакаться.
– Я думаю, это не тот человек, который в принципе способен на чувства, – аккуратно ответили ей.
И этот ответ, больше похожий на заученную книжную цитату, высушил ее слезы куда лучше любых утешений. В конце концов, доктор Шамал не знал Мукуро. Не знал, как добр и заботлив тот был с ней в их собственном – только их и ничьем больше – мире. А Хром знала. Только забыла, глупая. «А если подумать, – подумала Хром, – почему Мукуро-сама так добр и заботлив…» – да уж, приятная складывалась картина. Обуреваемая самыми сладкими домыслами, Хром очень скоро оказалась в Кокуё-центре. Найти Мукуро было несложно – в бывшем торговом зале, который он находил подходящим для своей спальни. Вот только Хром не нашла Мукуро. Не почувствовала Мукуро. Его не было в Кокуё. И признание ему было не нужно...
Побродив недолго по залу, Хром вернулась к себе. Не раздеваясь, легла. Усталость скоро усыпила ее, и в дымке сновиденья Хром почувствовала знакомые руки, легким касаньем прошедшиеся вдоль ее бедер. Сон, донельзя реальный, словно был не сном, а явью, становился все слаще, но, как ни жаль, этому сну не дано было завершиться. Чьи-то руки – в этот раз жесткие и грубые – вырвали Хром из недр фантазий, и голос, принадлежащий Кену, сообщил, что Хром – идиотка.
Оказалось, он будил ее целых полминуты – огромнейшая потеря времени. Оказалось, «коротышка аркобалено» зовет весь их квартет в больницу (а Хром, еще раз, идиотка).
– В больницу?.. – сонно пробормотала она, выпутываясь из грез и одеяла.
– Ты оглохла совсем, че ли?! – лицо Кена приблизилось вплотную и забрызгало ее слюной. – Мукуро-сан в больнице, тупая, вставай!
Хром встала, не чувствуя ног.
Они спешно отправились в центральный госпиталь. По дороге Чикуса сообщил всем, что Мукуро-сан не может умереть, и Эм-эм сказала, что Мукуро-чан не может умереть, а Кен сказал, что Мукуро-сан вообще никогда не умрет. И Хром согласилась. В госпитале их встретил Цуна, который сказал, что Мукуро не может умереть. Через пару минут подтянулись Ямамото и Гокудера и сказали, что Мукуро не может умереть. А затем пришел врач и сказал, что у них нет крови для переливания.
– Четвертая отрицательная – очень редкая группа, – осторожно добавил врач, потому что Кен зарычал в свете этих ужасных обстоятельств.
– Как же это нет?.. – выдохнул Цуна.
– Вот именно! – возмутилась Эм-эм. – Значит, достаньте!
– А не достанете, я всю больницу!.. – вступил было в дискуссию Кен, но тут сквозь его крик прорвалось:
– Возьмите мою.
Эхо рассыпалось в полупустом коридоре и смущенно погасло, а все глаза обратились в сторону Хром. Столько разных взглядов она, пожалуй, не видела еще ни разу. Взгляд Эм-эм – ревнивый, взгляд Кена – непонимающий, взгляд Ямамото – восхищенный, и много-много других… но почему же такой хмурый взгляд был у врача?
– Девочка, милая, – сказал он тихо, – ты знаешь, какая у тебя группа крови?
– Я… – запнулась Хром.
– Если она не подойдет, больному…
– Она подойдет! – снова зазвенело в коридоре. – Клянусь вам, она подойдет!
– Прекрати, дура! – осадила Эм-эм.
– Хром, – рука Цуны легла ей на плечо.
– Девочка… – ласково начал врач.
И Хром осеклась. Но стоило только ей замолчать, как другой голос – грубый мужской – повторил ее же слова:
– Она подойдет. Берите.
Хром обернулась, прекрасно зная, что за ее спиной стоит доктор Шамал. Он был не один. Аркобалено Реборн стоял рядом – казалось, он-то и привел сюда этого непонятного итальянца. Вид доктор Шамал имел весьма потрепанный, а на вопросы интересующихся сообщал, что взял подработку в ночную смену. Заведомо лживые ответы…
Доктор Шамал приблизился к ребятам и, хлопнув каждого по плечу, сказал то же, что говорили все они и во что все они не слишком верили: «Мукуро не умрет. А вы, – он указал на врача, – не стойте. Кровь этой девочки подойдет». – «Вы брали пробу?» – «Ну слава богу, мы начали понимать друг друга!» – «Ну что ж, если так, то…»
Никакой пробы у Хром он, конечно, не брал…
А ее уже торопили. Что медлишь? – времени мало. Хром успела оглянуться на Шамала, прежде чем ее утянули за широкие двери реанимационного отделения. А может, он думает, что ей помогут иллюзии? «Но они не помогут», – мелькнуло в голове. Хром не знала, откуда взялась эта страшная уверенность. Но, в самом деле, они никогда не помогут. Потому что это Мукуро сильнейший иллюзионист, а не она…
Шторы палатного отсека разъехались, обнажая перед Хром прозрачно-бледное лицо сильнейшего. Тихая дрожь. За стенами реанимации остались все скользкие вопросы. Кто? Почему именно Мукуро? И самое главное – как он мог проиграть?
Подвезли койку; незнамо откуда возникли и засуетились рядом две медсестры. Громоздкий и спасительный, между ней и Мукуро встал аппарат переливания, и спустя несколько порций крови щеки Мукуро налились молочно-розовым, а у Хром – побледнели. За секунду до того, как игла вышла из вены, ей стало ясно, что без отданных миллилитров крови ей не по силам поддержать иллюзию собственных внутренностей. В глазах заплясали радужные разводы, но, прежде чем отключиться, Хром успела подумать: «Я люблю вас, Мукуро-сама», – и была очень рада, как будто сказала вслух, а он – все услышал.
Но кровь, даже в полупустой на органы девочке, – вещь восполнимся, и спустя час, а может, два, Хром очнулась на той же койке, только в незнакомой палате. Все вокруг было серым от сумерек, а ее рука – тяжелой от капельницы. Хром лежала, не чувствуя ни грамма усталости, и ей казалось, что где-то за множеством стен и капельниц Мукуро тоже не чувствует ни усталости, ни боли...
Благодаря ей.
С рассветом в палату заглянул врач. Разобравшись со стандартным набором вопросов, он возвестил о своем пылком намерении пожать Хром руку и назвал ее с Мукуро отношения примером для подражания.
Хром всегда подозревала, что любовь достойна подражания, но никак не могла ожидать, что ее любовь – достояние общественности.
– Угу, – сказала по этому поводу она и смущенно отвернулась к окну.
Ах, постойте, она поспешила.
– А кровь!.. она подошла Мукуро-сама?..
Тут уж пришло время теряться врачу:
– С чего бы не подошла? Конечно, подошла.
– Ну… – стушевалась Хром. Обман Шамала, позволивший ей спасти Мукуро, должен был остаться секретом. – Простите, глупый вопрос.
Но врач был бессовестно добр и общителен, чтобы оставить его без ответа.
– Девочка… Как тебя зовут? Хром?.. Ну слушай, Хром. Не волнуйся… Родная кровь – лучшая для переливания, не сомневайся.
Он был также терпелив, потому что ответил и на следующий:
– Родная?.. Кровь любого родственника. Да, любого родственника, но такого как ты! – лучший вариант.
…А еще он наверняка частенько получал нагоняи за то, что лез не в свое дело.
– Ну чего ты на меня так смотришь? Кровь сестры, глупенькая!
* * *
Психологический словарь определяет инцестофилию как половое извращение, связанное с объектом влечения.
Хотя он, конечно, не оговаривает особые случаи…
Но если подумать, это было довольно ожидаемо, не так ли? В конце концов, любой, кто внимательней присмотрелся бы к Хром, мог заметить, что верхнее веко у нее со складкой…
Просто к ней никто никогда не присматривался. Что тоже вполне ожидаемо.
* * *
Тем же утром Хром отправилась – сперва в неизвестность (неизвестность оказалась окраиной Намимори), а оттуда – к Шамалу, где очень долго молчала и где он тоже долго молчал, раскуривая щекочущие нос сигары.
– А знаешь, это ведь неплохо, – сказал ей он.
– Да, – ответила она.
– Рассказать, как я узнал о вашем родстве?
– Да, – ей было все равно.
– Хм, – Шамал неторопливо встал и, щелкнув замком в ящичке шкафа, выудил оттуда бутыль с янтарно-солнечным пойлом.
В стакане, цокнувшем о гладь столешницы, отразилось безучастное лицо Хром. Полился янтарь, затопляя ее отражение теплыми оранжевыми переливами.
– Как думаешь, почему ты услышала его – тогда, в больнице?
Потому что им суждено было полюбить друг друга? Хром закусила губу:
– Я не знаю…
– А откуда у тебя эта сила?
– Не знаю…
– А почему твои родители тебя не искали?
Она открыла рот, чтобы ответить «потому что не любили», но вместо этого сказала – то, чему и сама удивилась:
– Потому что они мне не родные. Да?
Доктор Шамал придвинул к ней стакан и пожал плечами:
– Ну, это то, что узнал Реборн… Он вызвал меня, чтобы я проверил эти догадки.
Вот как. Значит, Реброн? Хром глядела в колыхающуюся янтарную жидкость и вдруг поняла, что расплывающиеся круги в бокале – следы ее слез. Вытерла рукавом щеки.
– Спасибо, что сказали.
Ее голос прозвучал отстраненным эхом. Наверное, теперь слишком пусто, чтобы звучать иначе.
– Знаешь, – к ней пересели, – ведь брат гораздо лучше любовника… Он никуда не исчезнет. Понимаешь? Никогда. Никуда. Не уйдет.
– Вы так думаете?
– Верно, – он положил руку ей на плечо. – А любовников у тебя еще много будет. Поверь мне.
И он оказался прав. У Хром появился любовник – первый, в тот же вечер. Возможно оттого, что Шамал не мог утешать по-другому, а может быть потому, что Хром, как новоявленная сестра Мукуро, враз стала загадочной, привлекательной, роковой. Чувствуя, как он вбивается в нее со всей своей зрелой силой, Хром думала, что, наверное, переживает даже слишком мало. Где слезы? Ну, кроме тех, что в стакане с алкоголем. Где боль? Ну, кроме той, что промеж ног…
Солнце тонуло за горизонтом, похожее на растекшуюся по небу лаву, когда Хром, неловко ступая, приблизилась к Кокуё-центру.
– Эй! Уродина! – донеслось откуда-то из солнечной лавы.
Хром зажмурилась и приставила ладонь ко лбу. Но и одной «уродины» хватило, чтобы понять – это Кен.
– Ты где шлялась? Слышишь?! Я тебя весь день, блин, ищу! С утра в палате – где ты? Где ты вообще была?! Бесишь, как же ты меня бесишь, и твоя рожа!..
– Прости, – оборвала его Хром.
Он ненадолго замолчал, а потом побежал за ней, как собачка. Хром пошла – ну, и он пошел. Он вообще-то частенько за ней ходил, но она никогда не замечала.
– Эй! Ты странно идешь, эй! – заголосил он спустя полминуты. – И пахнешь кровью. Слегка. Запашок... Отвечай, где была!
– Кен, – она вдруг остановилась. Да так неожиданно, что он налетел бы на нее и сбил, не будь он так внимателен ко всему, что она делала.
– Кен, слушай… А можно вопрос?.. Личный.
Он замер и стал чем-то похож на испуганного волчонка.
– А чего?
– Так можно?
– Ну задавай, только скорее!
Ему почему-то было страшно услышать что-нибудь вроде «Я нравлюсь тебе?». Но она спросила:
– Я похожа на Мукуро-сама?..
Кен смерил ее взглядом, словно пытался углядеть признаки наступающего сумасшествия.
– Ты? Да ни капли! Не думай даже. На нашего Мукуро-сана? Ха! Да он же крутой! А ты – ни разу. Не крутая, – «…хотя очень красивая». – Так что все! Конец вопросам, поняла? Топай домой и говори-давай, где шлялась! (Заколебала уже, честно.)
– Спасибо, Кен, – улыбнулась в ответ на тираду Хром.
И они пошли рядом: она – прямо к дому, и он – петляя совершенно чудным образом, как будто не мог решить, на каком расстоянии от нее ему стоит идти. Они уже скрылись в тускло освещенном здании центра, когда на кудрявом дереве у ограды захлопала размашистыми белыми крыльями сова. Ее голова, как на шарнире, повернулась в сторону лучей солнца. В правом глазу блеснул коралл.
Мукуро никогда не любил Трайдента Шамала, и видит дьявол, даже Вонголе теперь не удастся спасти шкуру этого кобеля, но…
Все-таки Шамал неплохо сказал тогда… Очень точно.
Он никуда не исчезнет.
Никогда. Никуда. Не уйдет.