Гейниально!

[YaoiForKim]

Внимание, внимание!
По многочисленным заявкам, которые подали правда тока два человека, в кои-то веке, а точнее - через три недели после его написания, выставлен фик по Бличу...

Название: Гейниально!
Автор: Lkv
Бета: Yondaime (и не колышит)
Фендом: Блич
Пейринг: Все-все-всеИчиго
Рейтинг: PG-13
Состояние: мини, закончен
Дисклеймер: Кто там Блич написал? В общем - его это, его...
От автора: Какие мы все счастливые, что бета сохранила этот текст у себя, и мой глюченный компьютер не смог стать преградой на пути вхождения яоя в массы!
Саммари: Кон-великий-и-ужасный в премьере фильма "Убить Ичиго".

Это был гениальный план

Это был гениальный план.
Гениальный в своей простоте и красоте, а – самое главное – в своей изощренности одновременно.
Это был гениальный план уже потому, что это был план Кона.
Во всяком случае, вплоть до его осуществления Кон был в этом уверен.

В день, когда возникло столь дурацкое и, в то же время, вполне логичное желание, как потребность в захвате тела Ичиго, Кону практически удалось показать себя перед Рукией с лучшей стороны. Возможно, девушка его даже похвалила бы за это. А может быть, и поцеловала бы как-нибудь впоследствии за заслуги. Во всяком случае, обделенному жизнью во всех смыслах Кону ничего другого, как тешить себя подобными и, надо признать, весьма призрачными надеждами, не оставалось.
Так, вымышленное им самим счастье было недалеко от Кона. Кон был недалеко от одной из наипикантнейших частей тела Рукии, и мир был прекрасен.
А потом пришел Ичиго…
Вполне вероятно, что данный субъект, исполняющий обязанности синигами и наделенный этим дурацким – как считал Кон и с чем почему-то никто не соглашался – именем, был обделен мозгом с самого рождения. Существовало так же предположение, что в детстве у Ичиго была не только куча душевных травм, но и ровно столько же черепно-мозговых. Так же временами казалось, что депрессивный подросток попросту был слепым и глухим ко всем внешним раздражителям – словом, предположений водилось много. Но, так или иначе, абсолютно ясно было одно: Куросаки никогда не видел дальше своего носа, не видел никого и ничего, за исключением, быть может, своих драгоценных противников. И все томные вздохи Иноэ в его сторону, все многозначительные взгляды Рукии, с недавнего времени заменившие взгляды пренебрежительные – все это благополучно проходило мимо внимания недосинигами.
Сам по себе этот факт уже не мог не раздражать.
А факт того, что, так не к месту и не ко времени явившись в их уединенный с Рукией уголок, Ичиго первым делом самым злостным из всевозможных образов – то есть, не делая ровным счетом ничего – перевел все драгоценное внимание девушки на свою недостойную персону, а затем, шумно возмущаясь чему-то, никому кроме него не понятному, закинул плюшевого львенка в самый дальний угол комнаты.
Там, в груде грязных носков и порножурналов, Кон поклялся своей честью, которой, правда, у него никогда не наблюдалось, что не оставит Куросаки безнаказанным.
Что отмстит!

Сперва в голове вертелись мысли просто рассказать всем о порножурналах.
Это был бы, несомненно, неслабый удар по достоинству Ичиго.
Потом, после дежурства в комнате вышеупомянутого субъекта, дабы этого самого субъекта за каким-нибудь аморальным занятием застать, выяснилось, что все порножурналы, обнаруженные Коном, принадлежат далеко не самому Куросаки, а его отцу, львенок стал подумывать о неслабом ударе по достоинству Ичиго в прямом смысле.
Мысли исчезли где-то в период кратковременных вспышек гнева исполняющего обязанности синигами и оставляющих Кону весьма неприятные воспоминания о полетах из окна.
Еще около недели голову львенка занимали надежды подловить своего хозяина за чем-нибудь непристойным, но, осознав, что оправдаться этим надеждам в его горькой реальности навряд ли удастся, Кон решил осуществить что-то непристойное за Куросаки сам, и с лозунгом «помоги себе» пошел на поиски, желательно спящего, Ичиго.

Уже после обеда в недалекую голову псевдосинигами заползли нехорошие сомнения. Заключались они в том, собственно, что и чай, и суп, и даже рис, которые за считанные мгновенья умял на сегодняшнем обеде Куросаки, имели весьма странный и ничего хорошего лично Ичиго не предвещающий привкус. И теперь, дергаясь от приступов боли в животе на унитазе, Ичиго пожинал плоды своей невнимательности.
- Господи… - упоминал он в особо тяжкие для своего глютеуса моменты всевышнего. - Ну за что, а?.. За что?
Господи, по всей видимости, был занят чем-то другим, потому как легче с течением времени Куросаки не становилось. Впрочем, это что-то другое так же не имело ничего общего и к Кону, безутешно молящегося в данный момент о том, чтобы слабительное, подсыпанное им в обед Ичиго, каким-нибудь чудом преобразовалось в снотворное. К слову, Кон вообще-то в Бога не верил и никогда особой набожностью не отличался, но, шедший из туалета прямиком в вентиляционную трубу, которую некоторое время назад закупорил собой он, аромат, пробуждал затаенную где-то в недрах его плюшевого сердца веру.
Прошло еще около десяти минут, прежде чем уставший от столь трудоемкого занятия, как очищение кишечника, Ичиго покинул, наконец, уборную и, сопровождая свой путь охами и вздохами, отправился к себе в комнату.
И благополучно там заснул.
И так же благополучно проснулся…
Обнимая меч.
- Какого черта?! – принимая сидячее положение, воскликнул он, оглядывая черное кимоно и зажатый в руках Зангетсу.

* * *
Ичиго Куросаки шел по школьному коридору, поражая всех окружающих широченной улыбкой на своей физиономии. Периодически он смеялся, прикрывая глаза и, по-видимому, задумываясь о чем-то своем, чем, к слову, вызывал обмороки у большей части школьного населения.
Причин сему необычному обстоятельству было две. Одна из них заключалась в том, что вышеупомянутый субъект являлся Коном, и была основной. А вторая заключалась в том, что Кон в данный момент был небывало счастлив в результате своей удачи относительно быстрого и безболезненного для себя любимого захвата тела Куросаки, и тем, разумеется, что до осуществления его дьявольского и изощренного плана оставались считанные секунды.
Однако, как бы это ни было нетипично и удивительно для Кона, месть его заключалась далеко не в попытках прилюдно выставить Ичиго идиотом и даже не в публичных соблазнениях женской половины его класса, хотя от самого варианта соблазнения Кон все равно не отказался, ибо больше ничего дельного и не умел. Соблазнять, к слову, у львенка тоже не особо получалось, что, однако, не мешало ему впадать в заблуждение по поводу своей уникальности и сексуальности. И теперь сексуальным и уникальным надо было предстать перед друзьями Куросаки.
Причем перед друзьями преимущественно мужского пола.
«Наконец тебе конец, Ичиго», - зловредно подумал Кон, берясь за ручку двери класса и, улыбнувшись в последний раз для завершенности, аки Ичимару Гин, вплыл в классную комнату.

* * *
Вот уже десять минут бесцельной беготни по стадиону Исида имел счастье наблюдать весьма странные взгляды со стороны рыжеволосого синигами. Взгляды эти периодически сопровождались мягкими улыбками и приподниманием левой брови, что не могло не наталкивать на мысль, что с Ичиго в этот день было явно что-то не так.
И Исида, с которым, скажу вам по секрету, периодически – а если быть точнее, при каждой встречи с Куросаки – тоже что-то было не так, радостно наталкивал самого себя на эти мысль. А по совместительству еще и на мысли вроде «это он не просто так», «это он только на меня так смотрит» и еще массу других таких же сентиментальных и необоснованных предположений.
Стараясь внешне не выявить особого счастья по поводу того, что сам Великий Ичиго Куросаки, главный герой всех его эротических снов и фантазий, человек, в котором вот уже без малого два месяца нуждался Урую (причем нуждался до мозолей на ладонях), соизволил снизойти до его скромной персоны, Исида и не заметил, как выбежал за пределы школьной беговой дорожки и, все еще оглядываясь на Куросаки, мелкой рысцой бежал в направлении женской половины их класса, занимающейся чем-то, отдаленно напоминающим аэробику, на спортивной площадке.
«Ишь, как испугался-то! - удовлетворенно отметил про себя Кон, с наслаждением слушая заливистые девчачьи крики, пресекающие все попытки Исиды извиниться за столь недопустимое в рамках школы поведение. - А ведь это я посмотрел на него только… Что бы случилось, если я бы его обнял, а?!» - и, озабоченный этим глубоковажным вопросом, псевдо-Куросаки совершил еще несколько кругов по стадиону, постепенно осознавая, что, после осуществления задуманного им, дружбе Ичиго с Исидой точно придет конец.
«И это только цветочки», - в лучших традициях голливудских злодеев подумал он, гаденько ухмыляясь, и собрался было уже разразиться маниакальным смехом для завершения образа, как прозвенел звонок.

«Все в порядке, Исида, все в порядке, - занимался самовнушением последний из Квинси в пустой раздевалке, слушая шум воды в душевых кабинах за стеной. - С чего бы этому дубу… - наделил своего суженого уменьшительно-ласкательным именем он, - так таращиться на меня? Нет, видимо, примерещилось на жаре-то» - и на этой печальной ноте Исида принялся щупать свой лоб на наличие температуры, время от времени закрывая глаза и впадая в состояние мучительного самобичевания.
За столь продуктивным занятием его и застал зашедший в раздевалку Кон.
«Уже боится…» - по-своему истолковал значение перекошенного душевными переживаниями лицо брюнета он, и так мило, насколько это было возможно при наличии физиономии Куросаки вместо нормального человеческого лица, улыбнувшись, направился к страдающему товарищу.
- Ну что, Исида, как физкультурка? – издалека, как и было положено злодеям и особо к ним приближенным, начал Кон.
- А?.. - брюнет поднял на парня свои синие глаза и, слегка порозовел, увидев нежную улыбку на лице угрюмого обычно друга – единственное, что способно было получиться у Кона нормально и к тому же повлечь за собой какие-то положительные результаты.
- Как урок, спрашиваю? – продолжал допрос псевдо-Ичиго.
- А, это ты про мой живописный поворот не туда, что ли? – разочарованно протянул Исида, от досады покусывая губу. Он ждал другого разговора.
И он не зря ждал…
«Ичиго», бесцеремонно плюхнувшись рядом, положил руку на плечо Исиды и слегка сжал.
- Да нет, это я так… - ненадолго Кон задумался, гадая, что еще можно было бы присовокупить к сказанному романтичного (а, следовательно, никаких положительных эмоций у Исиды вызвать не способного) и красивого одновременно. - Просто так я… предлог подойти к тебе искал, - добавил он наконец, решив, что выставлять своего заклятого врага романтиком ему совсем необязательно и для пущего эффекта грубо перевел руку с плеча на поясницу брюнета.
«Ну все! – радостно подумал мститель, поглаживая через рубашку теплую кожу на пояснице Исиды. - А теперь… беги, парень! Беги, если ты не дурак!»
И Исида, всегда отличающийся особо глубокими познаниями в области всего-чего-угодно, выходящий на первое место по успеваемости в классе; Исида, способный с помощью одной только своей головы выйти победителем из боя с Аранкарами/растекающимися в лужу непонятно чего капитанами/своими папашами…
Никуда не побежал.
Он просто молча повернул голову в сторону озадаченного такой необычной реакцией друга и выразительно посмотрел ему в глаза, явно ожидая продолжения.
Это был первый раз, когда в голову Кона закрались нехорошие мысли насчет возможной невменяемости Исиды.
Второй раз эта мысль заскочила ему в голову примерно в то же время, когда Квинси, уставший, видимо, ждать со стороны Куросаки хотя бы какой-нибудь реакции, сам потянулся к его губам за поцелуем.
Правда, во второй раз предположение уже являлось не требующих дальнейших доказательств истиной.

* * *
Когда Иноэ увидела, как, виртуозно сбивая урны и школьные скамьи на своем пути, Ичиго Куросаки выбегает из мужской раздевалки, она не сильно удивилась. Ичиго вообще часто вел себя немного странно. И вообще-то это было даже логично для человека, у которого травм детства хоть отбавляй, и пустой личный за пазухой имеется, и доля синигами на плечах лежит, временная, но притом спокойно существующая уже долгое время и, по всей видимости, способная просуществовать еще как минимум всю его жизнь. Психически здоровые люди попросту не подошли бы для этой работы.
Так что Иноэ не удивилась.
Хотя проследить за Куросаки все же наверняка стоило.
«А то еще споткнется обо что-нибудь во время такой ускоренной пробежки и головой ударится, - рассуждая таким образом, девушка перебежками, от куста к кусту, перемещалась вслед за успокоившимся уже немного Ичиго. - Первую помощь тогда ему окажу хотя бы».
Первая помощь, конечно же, была всего лишь отговоркой для Орихиме, но особую роль в излюбленном занятие очаровательной девятиклассницы – а именно, в слежке – это не играло, и Иноэ все так же незаметно пробиралась по каким-то зарослям, в которые уже успел забраться в смятение объект слежки, радуясь, что последний ее не замечает. Впрочем, зная Кона и то обстоятельство, что так подло разрушило его великолепный план пару минут назад, это было вполне обоснованно.
Парень шел, злобно поглядывая себе под ноги и периодически пиная попадавшиеся на дороге камни и ветки.
В этом непонятном состояние он и добрел до медитирующего в глубинах школьного парка Ясуторы.
- Садо! – удивленно воскликнул Кон, но мгновение спустя, вспомнив, видимо, что в данном теле следует прикидываться недалеким пнем, поспешил исправиться, - Чад!
- Ичиго, - монотонно поздоровался с ним испанский японец, как про себя окрестил его Кон, и встал, ожидая, вероятно, серьезного разговора.
Серьезному разговору, само собой, в этот день случиться было не суждено, ибо и людей серьезных, кроме Чада, в округе не наблюдалось, и псевдо-Ичиго, пришедший сюда по невероятной случайности, уже призадумался над составлением очередного невероятного в своей изощренности плана по разрушению наичистейшей репутации Ичиго, но уже с Чадом в главной роли.
Спрятавшаяся за деревом Орихиме имела счастье наблюдать десятиминутную речь своего падшего (на травку рядом с Садо) идола, суть которой, к слову, заключалась в том, что некий Исида с неких пор ведет себя, по меньшей мере, странно и уж конечно для мужчины, в общепринятом смысле этого слова, недостойно. Далее следовали тонкие намеки на нетрадиционную ориентацию Урую, которые Чад, правда, благополучно пропустил мимо ушей. Потом прошли довольно прозрачные намеки на вышеупомянутую уже особенность Исиды. Затем последовали аллегории, объяснения на руках, на пальцах, рисунок на земле, которые лишь еще больше путали гориллоподобного сотоварища Куросаки, сходного, как выяснилось ныне, с приматами не только внешним обликом, но и развитием мозга. И только тогда, когда, уставший от получасовых объяснений очевидного, Кон напрямую заявил своему собеседнику, что Исида есть гей, тот спросил неуверенно:
- И… что ты по этому поводу думаешь?
Кон растерянно замолчал.
- Ну… - начал он через некоторое время, - наверное, мне это ни под каким видом не нравится.
- Вот как, - Чад немного склонил голову, словно данный факт его неимоверно огорчал. - Я, в общем-то, мог и не спрашивать…
- Почему? – заинтересовался «Ичиго». Даже в такие моменты природное любопытство имело обыкновение брать верх над ним.
- Ты не слишком похож на… на… – Кон только сейчас заметил эту особенность в Ясуторе: заикаться на самых интересных местах в разговоре.
- На гея?.. – закончил он за собеседника.
- Ага… - выдохнул Чад, поднимая на юношу напротив прикрытые челкой глаза.
- Ну почему же? – решил переходить к основной и, надо признать, весьма дурацкой части своего плана Кон, - Может, я просто достойного партнера себе ищу?
Девушке за деревом мгновенно стало дурно.
«Достойного… партнера?»
Со стороны Ясуторы послышался еще один глубокий вздох.
- Я понимаю… - горько откликнулся он. - Достойный партнер – это наверняка кто-то очень красивый… Вроде капитана Кучики, - на этом месте Кон, вслушиваясь в слова собеседника, всерьез начал задумываться о том, что поприставать надо было бы действительно к капитану Кучики, для достижения наихудшего для Ичиго результата…
- Или еще кого… - продолжал тем временем свои душевные излияния Чад, не обращая внимания, что «Куросаки» слушает его в пол-уха. - Конечно, Исида, скажем… или я… не достойны тебя. Куда уж нам? Мы с тобой… это как Эсмеральда и Квазимодо, - пустив по этому случаю скупую мужскую слезу, стал углубляться в средневековую литературу он и, видя поползшие на лоб брови «Ичиго», поспешил пояснить. - Ты – Эсмеральда, конечно…
Кон, столь удивленный сим необычным монологом Ясуторы, даже забыл возмутиться по поводу того, что его сделали девушкой. Рука собеседника тем временем, не теряя ни минуты, успела уже расположиться на его ладони со всеми удобствами.
- Что ты..? – только и успел сказать Кон, прежде чем губы любвеобильного «испанца» сомкнулись на его губах.
Пытаясь возмутиться по поводу столь бестактного, по отношению к своей драгоценной персоне, обращения, Кон только подавился языком Ясуторы. Руки Чада между тем уже обхватили юношу за плечи и теперь пытались притянуть к себе.
За массивным раскидистым деревом неподалеку послышался тихий девчачий писк и звук падающего тела.

* * *
Еще никогда и ни в какой ситуации не был так красочен и многословен в ругательствах словарный запас Ичиго. Ни разу еще его светлая голова не придумывала столько живописных неологизмов сразу. И уж конечно никогда раньше все они не были адресованы одному лишь лицу.
Лицо это наименовалось Коном, хотя последние несколько минут сам Куросаки называл его не иначе, как «засранец» или «паршивец». Иногда, правда, характеристика понижалась до сравнения игрушечного львенка с собачьей особью женского рода, что, конечно, показывало заместителя синигами далеко не с самой лучшей стороны, но в данный момент это не играло никакой роли.
- Скотина вонючий! – обласкал в очередной раз плюшевого зверька он, перепрыгивая со злости сразу через всю крышу дома и плавно опускаясь в мусорный контейнер, стоящий неподалеку.
- И это тоже!.. Все только из-за него! – послышалось из помойки и через пару секунд оттуда появилось покрытое багровыми пятнами гнева лицо младшего Куросаки. - Ну, погоди…
Он направлялся в школу.
Зная Кона и его неподдающуюся никаким допустимым цензурой характеристикам натуру, львенок должен был сейчас обитать именно там. Ичиго понятия не имел, зачем этому вредному существу могло понадобиться его тело, но нехорошие сомнения, связанные с наискорейшим падением его репутации на самое дно выгребной ямы, откуда уже не выбраться, упорно лезли в его рыжеволосую голову.
Впрочем, это были далеко не бессмысленные предположения.
И, несясь на всех парах на спасение своей чести/достоинства/гордости/чего-то еще, что так подло пытался отобрать у него Кон, Ичиго был готов к чему угодно в эти минуты.
Особенно хорошо он был готов к преждевременному убийству Кона.
Но никак не к пустому, вылезшему откуда-то из небытия.
Останавливаясь перед возникшем на его пути неким подобием Годзиллы, Куросаки с раздражением признал в очередной раз, что сегодня явно не его день.

* * *
Как такое могло произойти?
Снова…
Исида – это одно дело. При взгляде на Исиду, первая мысль, пришедшая в голову, и вправду могла быть о возможной нетрадиционной ориентации парня. На это лишний раз указывали и его увлечения, самым мужским из которых являлось вышивание крестиком, и дурацкий гейский костюм а-ля девятнадцатый век снова с нами, но в белом цветет. Определенно, от Исиды вполне возможно было ожидать еще и не такого.
Но Чад!
Чад был настоящим мужчиной (Кон не проверял, но не сомневался), Чад был настоящим, потным, волосатым, издалека смахивающим на орангутанга мужчиной. Такие просто не могут томно вздыхать, строить другим парням глазки и – уж тем более – признаваться этим парням в любви.
В недалеком прошлом, конечно, при детальном его разборе, можно было подтвердить тот факт, что глазки-то, в общем, Чад никому как раз и не строил, томных взглядов, к слову, ровно, как и признания в любви, тоже не было. Но был весьма страстный красноречивый поцелуй. И его для раскаленного жарким полуденным солнцем, а, быть может, и по природе своей, мозга псевдо-Ичиго было достаточно, чтобы дофантазировать остальное.
И богатая на извращенные фантазии голова Кона мгновенно подбросила ему извращенный образ Ясуторы в эротичном костюмчике домохозяйки. Весь организм – а особенно желудочно-кишечный тракт – хозяина воспротивился этому зрелищу и, петляя по школьному двору словно пьяный, Кон опустился на колени перед урной, возведя к небу опечаленные провалом целых двух планов кряду глаза.
Неожиданно откуда-то из небытия, а если быть точнее – из школьного черного входа, навстречу ему заковыляла подозрительно знакомая придурошной одеждой хиппи фигура.
Фигура медленно дошла до урны, оккупированной Коном, без сил рухнула с другой стороны и оказалась Ренджи.
- Ублюдок, - поздоровался с соседом по несчастью лейтенант шестого отряда и, склонившись над мусорным ведром, без малого шесть минут посвятил звучному прочищению кишечника.
- Смотрю, не у одного меня такая бурная фантазия, - озвучил вертевшиеся на языке мысли Кон, задумчиво глядя на блюющего рядом товарища.
- Чего? – отвлекся от своего занятия Абараи. - Это ты к чему клонишь?
- Ни к чему, - отмахнулся от него тот и растянулся на зеленом газоне.
Прошла пара минут и рядом с ним повалилась обмякшая туша Ренджи.
Оба молчали.
- Представляешь, спутал в столовой желе со средством для мытья окон… - попытался завязать разговор Абараи.
- Угу, - неопределенно протянул Кон, явно не желая узнавать, ни каким образом Ренджи умудрился перепутать столь отличные друг от друга и к тому же подписанные упаковки, ни как оказалось средство для мытья окон в столовой.
- А как ты тут оказался? – продолжал светскую беседу лейтенант Бьякуи, у которого в постболезненном состояние, по всей видимости, всегда развязывался язык.
- Я?.. – Кон задумался на мгновение и, придя к выводу, что честность - есть самое главное достоинство человека, особенно если она идет во вред твоему заклятому врагу, ответил: - Убегал от Чада…
Со стороны предполагаемого места нахождения Абараи послышался зловредный смех.
- Ну так тебе и надо! – не скрывая довольства чужой неприятностью в голосе, заявил Ренджи. - А почему ты убегал?
Кон пожал плечами и ответил, перекрывая очередной взрыв абараевского хохота:
- Потому что он меня поцеловал.
Смех сбоку прекратился так же резко, как начался.
- Серьезно? – послышался удивленный и, как на миг показалось Кону, почему-то расстроенный голос. – Поцеловал?
Через секунду перед его глазами уже замаячило обеспокоенное лицо товарища.
-Поцеловал? – уточнила снова на всякий случай красноволосая голова.
- Да… - устало ответил «Ичиго» и перевернулся на бок.
Голова лейтенанта еще недолго провисела над ним, а затем опустилась обратно на траву, и уже оттуда послышались философские абараевские размышления.
- Невероятно!.. – ошеломленно шептал он, - Садо – гей! Это же просто немыслимо…
Кон даже отвлекся от страдальческих мыслей и повернулся к демагогу лицом, не желая упускать столь редкого зрелища, как выражение лица на абараевской физиономии.
- Да, кстати, Исида тоже, - добавил масла в огонь он.
- Что? – Ренджи уже собрался было снова начать ужасаться вышеупомянутому факту, как вдруг, словно в его голову в кои-то веки пришла относительно светлая мысль, прищурился и глянул подозрительно на Кона, - А ты-то это все откуда знаешь?.. Ну, предположим, Садо тебя поцеловал – у него давно что-то не так с головой, в это я верю, но Исиде ты нафиг не нужен!
Кон самодовольно усмехнулся.
Приятно было осознавать, что периодически ты оказываешься в теле всеобщего любимца, пускай на самом деле ты им и не являешься.
- Видимо, Исида думает иначе, - многозначительно заявил он.
Лицо Ренджи перекосила непонятного происхождения злоба.
- Что это с твоим лицом? – не удержался от подкола «великий мститель». - Завидуешь моей популярности?
Лицо Абараи побагровело от ярости, отдаленно напоминая по цвету обезьянью морду Забимару.
- Ты назвал мня геем? – процедил сквозь зубы он.
К этому времени Кон уже успел пожалеть не только о наличие у себя языка, но и о наличие себя вообще.
- Тебе послышалось… - попытался спасти положение он.
- Ты назвал меня геем, страдающим слуховыми галлюцинациями?! – следующая секунда в далеко несчастливой жизни души плюс ознаменовалась жесткой хваткой Абараи и долгой дорогой вниз по пологому склону лужайки, на которой совсем недавно так мило разговаривали они.
Приходя в себя после длительных кувырканий в каких-то пришкольных кустах, в которых, к слову, витал незабываемый запах мужского туалета, Кон в очередной раз пожалел о так не к месту возникшем когда-то в голове плане мести Куросаки. И уверенность в глупости этого плана только подкреплял восседавший на нем в позе победителя Ренджи, в глазах которого сейчас не было и намека на сочувствие.
- Значит, ты назвал меня геем, да? – с фальшивой и оттого весьма пугающей лаской в голосе, начал он, - Геем, да? Ну сейчас я покажу тебе, какой я гей! Я на тебе живого места не оставлю, урод!

* * *
Ичиго Куросаки, безразлично любуясь серым от времени потолком в своей комнате, меланхолично вязал морские узлы на белоснежной обмотке Зангетсу, служащей ему и неким подобием ножен и неким подобием оружия. За окном, окрашивая светло-бежевые стены соседних домов в алые краски, садилось солнце. Ни отсутствие столь долгое время Кона вместе с его вместилищем души, ни вероятность того, что к приходу львенка (если он, конечно, все же соизволит придти) от этого вместилища уже ничего не останется, не тревожили апатичный к земным заботам ум Куросаки.
Был ли виной тому Пустой, несколько часов назад устроивший местному синигами хорошенькую нервотрепку, или что-то другое – кто знает? Но ясным оставалось одно: ничто сейчас не было способно вывести Ичиго из себя.
Ничто…
Кроме ввалившегося в наглую прямо в его комнату, в которой он в уединение уже практически достиг состояния нирваны, порядком потрепанного Кона.
Реагируя на шум открывшейся двери, Куросаки медленно, как оживающий мертвец в фильме ужасов, повернул голову в сторону нарисовавшегося на пороге субъекта и одарил его одним из наиэффектнейших своих взглядов. Взгляд назывался «Если ты думаешь, что умрешь от одного удара Зангесту – ты ошибаешься... Ты умрешь от пятидесяти!» и не мог не произвести на Кона, не раз наблюдавшегося данные пятьдесят ударов куросаковского меча в действие, впечатления.
Заметив, что недосинигами настроен весьма серьезно, парень непроизвольно затрясся вместе с дверью, за которую все еще судорожно цеплялся.
- Ну… - красноречиво протянул Куросаки и бросил на Кона еще парочку красноречивых взглядов, отчего у последнего чуть не случился преждевременный сердечный приступ, - и где же тебя такое продолжительное время носило?
Практически впервые в жизни Кон решил ответить честно:
- В школе…
- Да ну? – к сожалению, Ичиго имел неприятную особенность не верить в очевидное. Впрочем, если очевидное исходило из уст львенка, особенность эта распространялась не только на заместителя синигами.
- Да! – возмущенно ответил Кон. - Ты мне не веришь?
После недолгого молчание, что, видимо, означало положительный ответ со стороны Куросаки, Кон даже попытался доступно объяснить хозяину, зачем ему понадобилось его тело, зачем ему понадобилось пойти в его теле в школу и почему сейчас он всем своим видом напоминает человека, только что вернувшегося с ядерной бомбежки.
- Ясно, - заключил Ичиго к концу четвертого пересказа одной и той же истории, которая, правда, каждый раз почему-то звучала иначе и была преисполнена различными ляпами и несогласованиями вроде «я, конечно, заметил Иноэ раньше, чем она пришла». - Значит, Ренджи, да? – он кивнул головой, скорее, самому себя и прибавил голосом, не предвещающим львенку ничего хорошего: - Избил, да?..
- Верно… - пытаясь сделать наиболее кавайную мордочку, после чего, к слову, Ичиго решил больше без лишней необходимости не смотреться в зеркало. - Воспользовался тем, что я был снизу и…
- Что? – не понял Ичиго.
- Ну, преимуществом в смысле воспользовался, - объяснил Кон.
Куросаки устало махнул на него рукой.
- Ты надоел, - подвел итог всему произошедшему он. - Давай, вылезай уже из моего тела, – и на этих словах сделал молниеносный жест рукой, после которого у львенка все поплыло перед глазами, и он навсегда попрощался с этим, принесшим ему столько неприятностей и психических травм, телом.
Впрочем, он был только «за».

- Непонятно, - Ичиго стоял у окна, приглаживая растрепанные волосы и поправляя порванную одежду. - Чертов Ренджи… - вставлял для порядка иногда он, а затем заводил снова: - Но... такая странная штука…
- Э… Ичиго, - окликнул застывшего юношу Кон, - а ты разве не собираешься, как ты говоришь, заняться моим воспитанием?... В урну там выкинуть, может?..
- Собираюсь, - не стал обнадеживать плюшевого льва тот и подошел к зеркалу. - Но сначала… Ренджи, - и, критически оглядывая свою потрепанную физиономию, добавил злобно: - Нет, ты погляди! Он меня в шею укусил! – кулаки парня рефлекторно сжались, - Вампир-недоучка…
Слушая, как застрявший перед зеркалом Куросаки активно поливает грязью товарища, Кон, осознав, что ничего особо мучительного и ужасного он в ближайшее время – вплоть до убийства Абараи – не испытает, пожелав Ичиго удачи во всех его, преимущественно зверских, начинаниях, направился в сторону двери.
Уже у самого порога его окликнули.
- Кон, а почему у меня так болит задница?
Если бы плюшевое игрушечное тело обладало большим и малым кругами кровообращения, Куросаки имел бы в данный момент счастье наблюдать мгновенное преображение бежевого Кона в помидорно-красного.
- Ты упал с лестницы! – пискнул он, прежде чем пулей вылететь за дверь.
Ичиго пожал плечами и вернулся к углубленному изучению абараевского «укуса».

Эпилог.
Подобно тому, как вчера школьники дружной толпой отшатывались от счастливой улыбки на лице Куросаки, теперь их откидывало на милю выражение звериной потребности в убийстве, исказившее физиономию недосинигами.
Ичиго шел по коридору, сверля глазами снующую перед ним толпу и выискивал того единственного, который сейчас был нужен ему больше всего на свете… в виде трупа.
Будущий труп звали Абараи Ренджи и с некоторых пор, а точнее – со вчерашнего дня, он переселился из школьной столовой, где около месяца обитал до этого, на школьный двор и теперь наслаждался спокойствием и единением с воспоминаниями о событиях прошлого дня.
К слову, именно это вкупе с отбитой куросаковской задницей, которая за ночь, в отличие от всего остального, так и не исцелилась, немного осложняло поиски.
Потирая рукой поясницу, Ичиго, бросая гневные взгляды во все углы – авось, случится чудо, и Ренджи там материализуется – вошел в класс.
- Ичиго! – послышалось удивленное.
Куросаки соизволил посмотреть в сторону субъекта, издавшего сей звук.
- Исида, - подвел итог он.
Исида улыбался. Улыбался мягко, даже как-то кокетливо – другими словами, удивлялся весьма пугающе. Удивленно приподняв бровь, Куросаки посмотрел на парня.
- Ичиго, - вставая, повторил тот.
- Что с тобой? Всего лишь день не виделись… - Ичиго недоуменно пожал плечами и, огибая друга, направился к своей парте.
Проходя мимо места Чада, ему послышалось, что он услышал горький вздох.
Куросаки хотел было уже обернуться, чтобы выяснить, что же такого ужасного, вызывающего эти не менее ужасные звуки, произошло в жизни Ясуторы, как на глаза ему попался знакомый красноволосый силуэт за окном.
Силуэт лежал, развалившись, на школьной скамье и плевал в небо.
- Вот черт! – воскликнул недосинигами, глядя на пригревшегося на солнышке лейтенанта, и, сбивая все, включая попадающихся под ноги одноклассников, на пути, пулей выскочил из класса.
Уже у самого выхода ему показалось, что Исида, глядя на него, облизывает губы.
«Глюки», - подвел итог Куросаки, хватаясь на бегу за свою недалекую голову.
Путь от класса до скамейки, оккупированной Абараи, Ичиго прошел так быстро, что, останавливаясь перед лейтенантом, несколько минут не мог сказать ни слова – только тяжело дышал, злобно поглядывая на друга.
- Ичиго, - подтвердил незыблемую истину Ренджи. - Что ты… тут делаешь?
- Помнишь… - в промежутках между вздохами прохрипел Куросаки. - Чем мы занимались с тобой вчера?
Абараи почему-то опустил глаза и ответил кратко:
- Да.
- Хочу повторить! – уверенно заявил Куросаки и встал перед товарищем, отрезая тем самым ему все пути к отступлению.
Тот, казалось, не верил своим ушам.
- Повторить?.. Но вчера ты убежал от меня словно побитая собака…
Псевдосинигами чуть не поперхнулся от возмущения.
Хватая лейтенанта Готей-13 за шкирку и мысленно, уже в который раз обещая вспороть Кону брюхо за столь недостойное его персоны поведение, Ичиго ответил, повышая голос, дабы сразу лишить разговор различных ненужных вопросов вроде «Ты уверен?»
- Если я сказал «повторить» - значит, надо повторить! – и, немного ослабляя хватку, он усмехнулся. - Или ты боишься развалиться в самый ответственный момент, слабак? – под сей мудреной фразой Ичиго, конечно же, имел в виду поражение своего оппонента. И, хотя последнее заявление было истолковано Ренджи немного иначе, на его петушиную натуру оно просто не могло не подействовать.
- Ладно, только не ной потом по поводу своей задницы, - бросил непонятную фразу напоследок он Куросаки, которую тот, правда, расценил как своеобразной подкол, и потянул заместителя синигами за собой в кусты.
Некоторое время оттуда нельзя было услышать ничего, кроме недвусмысленного шуршания, а затем растерянный голос, без сомнения принадлежавший Куросаки, спросил:
- Эм… Ренджи, а зачем ты трусы снимаешь?..