I. ИМ-ХО
5.
Двадцать первого июня было еще жарче, в честь чего студенты прониклись к себе особенно сильной жалостью и, оккупировав двери выделенного для экзамена кабинета, делились друг с другом опасениями по поводу нерабочего состояния собственных мозгов.
Вместе с остальными «автоматчиками», как любила выражаться их староста, Саске прошел первым и теперь скучал неподалеку от кабинета, разглядывая взволнованную толпу. Омои, ради которого Саске и тратил свое бесценное время столь бесполезным образом, не пришел к началу экзамена. То было дальновидным решением – у дверей и так выстроилась длинная очередь. Однако особого восхищения дальновидность сокурсника в Саске не пробуждала. Вот, отклеившись от облупившейся стеночки, по направлению к нему направилась Сакура, улыбающаяся застенчивой улыбкой. Учиха мысленно ругнул Омои еще разок и приветственно ей кивнул. Девичья улыбка озарилась надеждой на лучшее, и Сакура ускорила шаг. Саске снова мысленно выругался – на этот раз корил он себя.
- Привет… - Ее голос в общении с ним всегда приобретал какие-то заискивающие нотки, словно Саске был ее начальником, и она пришла просить о незаслуженной надбавке. – Ты разве уже не сдал?
- Сдал. – Хмуро ответил он.
Она пожала плечами, будто ее о чем-то спрашивали.
- Просто ты обычно сразу уходишь… - Словно оправдываясь, добавила вслед за этим.
Саске вздохнул.
- Кого-то ждешь? – Несмело поинтересовалась она.
- Да.
Следующий вопрос от Сакуры последовал лишь после длительных душевных метаний, о чем красноречиво говорили ее бегающие глазки и приоткрытые губки.
- Девушку?..
Скептически поглядев на сокурсницу, Саске пометил для себя: в следующую его с Наруто встречу узнать, что он нашел в этом создании. Почему-то в том, что встреча непременно состоится, Учиха не сомневался ни секунды.
- Да. – Неожиданно для себя ответил он и, поднявшись со стула, вместе с партой жестоко изгнанных из пустующего рядом кабинета, направился в сторону лестницы. После беседы с этим повернутым на его мифических девушках существом, нестерпимо захотелось пить.
- Ты куда? – Донесся до него расстроенный возглас Сакуры.
Омои пришел только спустя час. Оглядел толпу у кабинета, спросил гениальное: «Кто последний?» - и, получив не менее гениальный ответ: «Мы», - так же неспешно, как и пришел, направился обратно к лестнице. С Саске, который вынужден был коротать время ожидания в компании Сакуры и ее заклятой подруги с отделения художественного перевода, они, как и на предыдущем экзамене, вновь столкнулись на лестнице.
Глядя на осчастливленное сей встречей, измученное лицо Саске, Омои также изменился в лице и впал в состояние глубокого раздумья, но логического объяснения столь бурной радости сокурсника так и не нашел.
- Ну что, как оно? – Озвучил глубокомысленный вопрос мулат, когда они, придя к единогласному решению найти прохладное место, зачем-то вышли на раскаленную жарою улицу.
- Что «оно»? – Не понял Учиха.
Омои загадочно повертел рукой в воздухе и только потом уточнил:
- Сдача экзамена.
- У меня автомат. – Уже в который раз произнес эту фразу Саске, направляясь к табачной палатке.
- А…жаль. – Довольно бестактно заметил Омои и заковылял следом, тараня задумчивым взглядом землю. Когда Учиха купил пачку «Dunhill Blue» и (соответствующую дизайну пачки) зажигалку, Омои, отвлеченный процессом распаковывания, соизволил поглядеть на него.
- Ты куришь?
- С некоторых пор. – Ответил Учиха, мысленно с неохотой признавая, что причиной этому послужили недавние злоключения в интернет-мире.
Мулат просканировал взглядом сигаретную пачку и поставил сокурснику неутешительный диагноз:
- Гламурненько.
- Я тебя убью. – Беззлобно отозвался Учиха и протянул товарищу открытую пачку.
- Я не курю. – Отклонил предложение тот.
- …но разбираешься в степенях гламура. – Съязвил Саске.
- Ну так друзья курят, вот и разбираюсь. Наруто, между прочим, тоже, не заметил?
При упоминании этого имени Саске вспомнил, ради чего так страдал и мучился в ожидании Омои. Все сложилось удачно: теперь Саске не придется самому заводить эту тему, раскрывая тем самым нездоровый интерес к другу сокурсника. Остается только, как бы невзначай, спросить…
- А он, кстати, с Шикамару за тобой сегодня тоже заедет?
Омои некоторое время молчал, меланхолично пережевывая жвачку столетней давности. Наконец, вяло пробормотал.
- Нет, сегодня у них нет экзамена, зачем им приезжать-то?
- Из мужской солидарности? – Будто бы в штуку спросил Учиха.
- Ага… от такой жары она уже расплавилась и испарилась. – Поддержал его Омои.
Постояв на жаре еще немного, они купили минералки и направились обратно в институт, хотя теперь, пожалуй, оставаться вместе с Омои у Саске не было особой необходимости. Вышагивая по прохладному коридору первого этажа, он с огорчением думал о том, что на самом деле все сложилось далеко не удачно. Начиная с публикации злополучной подборки на ИМ-ХО все складывалось просто отвратительно. Если бы не та бессонная ночь, он не совершил бы бессмысленную поездку в институт, не столкнулся бы с Омои, не познакомился бы с Наруто и Шикамару и теперь не раздражался бы так из-за невозможности встретиться с Узумаки. Лучше вообще не вылезать из привычной колеи, если эта вылазка окажется единичной по счету. Где-то на втором лестничном пролете в голову Саске пришла мысль: просто попросить у Омои телефон Наруто или хотя бы е-мейл. Мысль была светла и здрава, но так как сам Саске во всяких отношениях был инертен и закован в кандалы социальных устоев, мысль показалась ему ужасно вызывающей и способной разрушить его образ человека, который не безразличен многим и которому безразличны многие. Поэтому на подходе к третьему этажу она была полностью уничтожена, а Учиха почти смирился с тем, что та его встреча с Наруто была единственной.
Из института в тот день он все-равно вернулся позднее, чем следовало бы человеку, чьи планы были испорчены столь неприятным образом, и, по своему обыкновению, отправился на «дневники». Совершив ряд знакомых любому автору манипуляций, а именно: просмотрев полученные подношения (комментарии) и посетовав на то, что подданные (ПЧ) как всегда невнимательны к своему божеству, Саске быстро заскучал, со скуки попробовал написать продолжение к одному из своих великих шедевров, но написать ничего не смог, и потому вернулся на «дневники», а оттуда – некоторое время помучившись сомнениями, отправился в «Логово» Робина Гуда.
Официальная версия похода была такова: настолько жирные тролли, каким был его недавний знакомый, после столь позорного поражение (как бан на «ИМ-ХО») не могли оставаться безучастными. И поскольку тролли были еще и очень трусливыми, в гордом одиночестве придти на дневник несправедливо обиженного ими автора они тоже не могли – в конце концов, там обитали сторожевые ПЧ. А посему оставался троллям один выход – излить желчь в своем собственном логове. И хотя Робин Гуд с самого начала был один и, кажется, нисколько исходящей слюною толпы учиховских адвокатов не боялся, Саске был уверен, что где-нибудь среди многочисленных записей, которые Робин Гуд успел настрочить со времени кровопролитной войны на «ИМ-ХО», найдет и запись подобную, сдобренную комментариями таких же обиженных суровой администрацией борцами за демократию. Но записи такой не было. И не было ни одной закрытой записи, которую можно было долго и счастливо считать записью, посвященной идиоту-комментатору и идиоту-админ, трусливо спрятанной от чужих взоров. Робин Гуд обсуждал с неизвестным читателем общенациональную проблему паленой водки, которая была единственным, что им было выгодно брать с собой в поход с точки зрения материального (цены) и духовного (степени опьянения); рассуждал на тему безбилетного проезда в пригородных поездах и его плюсов, которые заключались в том, что бег от контролеров сам по себе очень увлекателен и похож на «казаков-разбойников», и минусов, которые сводились к тому, что в «казаках-разбойниках» проигравшему не приходилось платить штраф; а в последней записи – рассказывал какому-то таинственному Мерчендайзеру, что он – идиот, и что «и» редуцируется. С непостижимой простым смертным скоростью осознав, что речь идет о фонетике, Саске, который в фонетике разбирался гораздо лучше, чем какой-то тролль-псевдоинтеллектуал, в очередной раз посочувствовал умственной отсталости Робина Гуда, так как звук [и] не редуцировался. Саске знал это прекрасно, хоть и не мог объяснить, почему, и, проигнорировав в записи ссылку «читать дальше», где юный фонолог, вероятно, доказывал свою точку зрения, Учиха продолжил доскональное сканирование робингудовского дневника на наличие своего никнейма. К концу данного занятия его посетили довольно противоречивые чувства: ни одного слова о нем не нашлось в записях беспечного разбойника. По идее, этот вывод должен был породить в душе Саске долгожданное успокоение, заставить обладателя души закрыть «окно» с логовом своего врага и больше никогда (или – в ближайшее время) туда не возвращаться, но почему-то вместо этих разумных действий Саске стал совершать действия совсем нелогичные – перелистывать странички робингудовского дневника и выискивать в них что-то, для самого себя смутное и неясное. И вместо успокоения в душу почему-то заглянула обида под ручку с возмущением: выходило, этот обнаглевший тролль совершенно спокойно испортил ему, Саске, настроение, и живет себе дальше, не мучаясь ни обидой за «бан», ни моральным расстройством за то, что на «ИМ-ХО» его никто так и не услышал? Саске, значит, не спал по его вине, а он, наверное, заснул как убитый, только его голова коснулась подушки? «Вот ведь урод», - мрачно подытожил Учиха и решил в связи с таким поворотом событий тоже стать к личности Робина Гуда совершенно безразличным или (для наибольшего эффекта) снисходительно-безразличным, но «Логово» так и не покинул.
А может, он просто лгал? Ведь все лгут в интернете. По сути, последний – просто скопление лжи, созданный для удобства лжецов и с благодарностью используемый лжецами. И что если его записи, которые так поражали обилием красочных событий из его жизни, были просто выдуманными историями – такими же как те, что тосковали без читателей в записях с темой «творчество»? Саске не хотел верить в его честность, потому что тогда получалось, что у него самого вообще не было жизни. Но когда день превратился в вечер, а тот, в свою очередь, не торопливо зашагал к ночи, он понял, что его нежелание видеть что-то не превратит это «что-то» в ничто: и человек, которого он обвинял в лицемерии просто жил, наплевав на то, за что так цеплялись девицы-писательницы из эфемерного мира виртуальности, в котором Саске вращался уже около двух лет. Только два или три раза он показал себя небезразличным к оккупированной Учихой и подобными ему среде: написал о посредственных авторах, которые стали известны тем, что выучили слова-штампы для описания постельных сцен и пишут нескончаемые фанфики, снабжая каждую главу такой сценой и благодаря этому поддерживая себя на плаву, а в перерывах между творческими муками – критикуют детей, от которых не ушли далеко. Следом за эти шла запись, в которой Робин Гуд шутливо сообщал, что теперь его «уж точно забанили на абсолютно всех фико-сообществах». Но в каждой шутке есть доля шутки, а все остальное – правда. И из его слов следовал вывод: в своем возмущении он не ограничился собственным дневником. Он абсолютно не умел молчать.
Задумчиво пролистнув еще пару страниц, Саске понял, что прочесть творения Робина Гуда все-таки стоит. Хотя бы для того, чтобы понять, почему они никому не нужны. В эпиграфе он не увидел весьма популярной среди виртуальных «писателей» ссылки «мое творчество» и в очередной раз отметил толи намеренное, толи несознательное непринятие Робином Гудом всего, что принимало, любило или хотя бы просто использовало большинство – но в этот раз в мыслях не мелькнула ни злоба, ни раздражение. Теперь вызывающее поведение этого обезличенного виртуальностью человека порождало в Саске лишь интерес и смутную, пока еще отрицаемую им самим симпатию. Выбрав из многочисленных тем, которые можно было обнаружить в робингудовском дневнике, «пейсательство», он переместился в священное хранилище рукописей последнего. «Напейсал» Робин Гуд немало: две страницы творческих плодов открылись взору Учихи, и очевидным было, что в отличие от юных дарований он не считал пятьсот-шестьсот слов достаточным для главы великомасштабного произведения. Кроме того, никакими фанфиками и сомнительными их подобиями в этом дневнике не пахло – все произведения имели оригинальный сюжет и не имели никаких опознавательных знаков, кроме наименования и нумерации глав, что существенно затрудняло выбор Саске, которому хотелось прочесть что-нибудь необъемное по размеру и, непременно, с яркой и уникальной интригой (любовной линией). Потратив на бесполезные поиски минут десять, Саске смирился с неизбежным, открыл самую первую запись… и не оторвался от чтения ни на секунду, пока старший брат, как и вчера подло подкравшись к нему со спины, не поинтересовался с отеческой улыбкой, что это он читает (и хочет ли он есть). Только на этот раз Саске бегло ответил, что есть не хочет, и за сим вернулся в выдуманный фантастический мир, нарисованный Робином Гудом с искусностью и невероятно четкой детальностью, которые Саске последний раз видел, вероятнее всего, во сне. И это было непривычно. После фанфиков с постельными сценами в каждой главе и туманными метафорами глубоко творческих личностей с отделения прозы. И это было «не его»: он не любил фантастику в любом ее проявлении, а уж к баталиями, на описание которых уходила целая глава, испытывал жгучую ненависть. И любовной линии здесь не намечалось, и на нудное описание пейзажа тратилось слов больше, чем на среднестатическую постельную сцену виртуальных творцов, а все-таки Саске читал эту историю с большим интересом, нежели шедевры тех, кого сам Робин Гуд не так давно назвал «писателями-апостолами» и в ряды которых периодически заносили Учиху. Так завершился этот день. Саске не успел дочитать повесть Робина Гуда и, ложась спать, отметил для себя, что закончит с ней завтра – осталось-то всего две главы – но на этом закончит и с изучением робингудовского творчества. Ведь, что ни говори, так зациклиться на личности рядового грубияна с «дневников» востребованному автору – это смешно. Но на следующий день, посвятив со свободным братом несколько часов закупке продуктов в «Ашане», Саске, оказавшись в «Логове» Робина Гуда, дочитал, как и задумывал, две главы фэнтези и, некоторое время уделив прозябанию в ленте собственного «избранного», вернулся в обитель заклятого врага и вновь проторчал там до вечера, хотя близился день, в который Саске обещал поразить своих преданных поклонников очередным шедевром, а где-то в папочке «Документы» в стадии доработки покоилась очередная глава его творения.
С недописанной постельной сценой…