Название: Два мира Савады Цунаёши
Автор: Lkv
Бета: Ki$Hk@ mad anime-man
Пейринг: Мукуро/Цуна, TYL!Цуна/TYL!Мукуро
Рейтинг: PG-13
Жанр: мистика, фантастика
Состояние: в процессе (миди, ~3600 сл. в 3 гл.)
Дисклеймер: права на героев принадлежат Амано Акире
Предупреждение: AU в каноне, нецензурная лексика,скрытая реклама конопли
Размещение: свободное
От автора: посвящаю Ldn`у
Описание: школьная жизнь Савады Цунаёши похожа на самый настоящий кошмар. После одной из стычек со старшеклассниками Цуна, порядком изведенный, всерьез задумывается о самоубийстве, но неожиданное столкновение со знакомым ему понаслышке Рокудо Мукуро отдаляет от этой мысли. Втягивая парня в свои развлечения с наркотиками, Мукуро знакомит его с другим, ярким миром. И мир этот, как и сам Мукуро, кажется Цуне смутно знакомым.
Глава 3
В комнате, где он очнулся, пахло вечерней прохладой и сигаретным дымом. Из открытой форточки прямо в голову задувал ветер, а кровать, шкаф напротив нее и узор на обоях казались темно-синими в поздних сумерках.
Цуна не помнил, как и когда он потерял сознание. Смутно вспоминалось и все то, что он увидел после своего первого знакомства с марихуаной, зато теперь явственно ощущались его последствия. Цуна попытался приподнять голову и тут же со стоном уронил ее обратно. Живот скрутило, и к горлу подступил горький комок тошноты.
- Чё, очухался? – поинтересовались откуда-то снизу.
Неимоверным усилием Цуна повернул голову и посмотрел туда, откуда долетело сомнительное приветствие.
Это был давешний белобрысый друг Мукуро. Кен, кажется, его звали? Он сидел на полу, прислонившись спиной к ножке занятой Цуной кровати, и курил сигарету, сломанную и изрядно помятую.
- Ты… - простонал Цуна так, как будто готовился испустить дух.
Кен не замедлил посмеяться над его страданиями.
- Чё, хреново, да? – спросил после этого он. – Терпи теперь. Первый отходняк – такая штука, хотя я до сих пор не просек, с чего тебя так вштырило.
Цуне вспомнились горящие руки, туман по углам комнаты и страшный глаз Мукуро. Он промолчал.
- Давай встанешь уже, может? – грубо поторопил Кен.
- И-извини…
- Да чё с тобой?
- Ну… тошнит немного.
Это было довольно далеко от правды. На самом деле Цуну просто выворачивало наизнанку.
- Так вали в туалет, чё разлегся-то? Заблевать мою кровать хочешь?
«Вот оно что…» - подумал Цуна, которого удивлял Кен, сторожащий его покой, но еще больше удивлял Кен, пожертвовавший ему свое ложе.
Цуна хотел было попросить парня о помощи: все тело сковала каменная тяжесть, и он еле-еле смог сесть, а как только сделал это, едва сдержался, чтобы не превратить опасения жильца в реальность и не запачкать чужую постель блевотой. Но Кену, казалось, не было до гостя никакого дела. Он подошел к окну и, открыв форточку до упора, начал без всякого толка щелкать зажигалкой, поднесенной к новой, но тоже измятой сигарете.
Он даже не загораживал крохотное пламя рукой, и оно гасло от ветра, не усевал тот прикурить. С минуту Цуна глядел на него в усталом удивлении, а затем, шатаясь и зажимая ладонью рот, направился в коридор.
Санузел в квартире был совмещенный. Холодный, как комната, что оставил Цуна, и такой же грязный. Он отлично подходил этому дому и, безусловно, всему тому, что здесь происходило.
Только Цуна опустился перед толчком на корточки, его вывернуло наизнанку. Затем еще разок. И снова.
Стало легче, а тело вдруг охватила такая усталость, какая была знакома Цуне лишь по перенесенной в детстве лихорадке. Захотелось лечь и полностью отключиться на сутки как минимум. Плевать, где. Хоть в холодной спальне этого неуютного дома, хоть прямо тут, у толчка в туалете. Цуна уже закрыл было глаза, сдавленный усталым безразличием, и наверняка заснул бы через минуту-другую, как в туалет постучали.
- Эй... – протянул заунывный голос за дверью.
Цуна тихо застонал в ответ.
- Эй, отпирай, - попросил голос абсолютно спокойно и как будто бы безразлично.
И Цуна вспомнил. Это был тот молчаливый спутник Кена – парень в спортивной белой шапке, с фиолетовыми волосами и бледной как мел кожей. Воспоминание – не столько о нем, сколько о двух других его сожителях - поневоле заставило очнуться.
Вымыв лицо и прополоскав горло, Цуна, с опаской чувствуя, как от усталости сводит дрожью руки, вышел из туалета.
Молчаливый парень проводил его коротким взглядом и не сказал ни слова. Но Цуна был слишком измученным, чтобы переживать и волноваться о чьем-то безразличии, чтобы бояться чужого дома и нового для себя, безразличного и грубого мира, в котором жили эти трое. Цуне было плевать даже на то, что сделает с ним дядя, когда он, такой бледный и вымученный, затемно вернется домой. Как будто бы все это касалось не лично его, а какого-то отвлеченного Савады Цунаёши. Как будто он заснул, но так и не сумел проснуться.
Впрочем, отчасти это было правдой.
Доковыляв до конца коридора, туда, где виднелась темная входная дверь, Цуна, присев на корточки, принялся искать свою обувь. Так он провел с минуту и только затем понял, что никакой обуви в коридоре быть не могло, потому что он, как и хозяева квартиры, не разувался, а значит, его разули позже – тогда, когда уложили в кровать, и обувь осталась у Кена в комнате.
Цуна обернулся и посмотрел вглубь коридора. Не хотелось идти туда снова.
Хотелось спать…
Не выдержав, он вновь закрыл глаза. Сознание охватила приятная пустота, и Цуна, все еще сидящий на корточках, едва не свалился на пол.
За спиной послышался чей-то смех – знакомый до невозможности, а под мышки проскользнули чьи-то руки и потянули вверх. С чужой помощью Цуна встал и, не успел обернуться, услышал негромкий насмешливый голос, в котором без колебаний узнал Мукуро.
- Собрался уйти, не попрощавшись?
Он шутил, но Цуна почему-то ответил серьезно:
- Извини.
- О, какая услужливость… Так куда ты собрался? Домой? Сейчас, когда норовишь заснуть на каждом шагу?
-Мне пора… - скомкано ответил Цуна.
Собственный голос звучал бесцветно, как во сне.
Мукуро усмехнулся и сказал, словно подглядел мысли гостя:
- Ты, может быть, даже сейчас спишь…
Голос над ухом звучал все так же насмешливо, как и прежде, но почему-то теперь сказанное не казалось шуткой.
Цуна обернулся и поглядел на Мукуро с удивлением.
- Хочешь чаю? – буднично предложил тот.
Кухня, как и весь дом этой странной троицы, поражала своей обстановкой. Странным образом в ней сочетались запущенность, нищета и достаток. Стол, за которым они сидели, был обшарпан и заляпан по всей своей площади кетчупом, горчицей и какими-то жирными пятнами, но угловой диванчик рядом с ним – новый и явно недешевый. Микроволновка тоже казалось купленной недавно – белоснежно-белая, большая. А плита была старая, как будто из прошлого века, и на ней закипал чайник со свистком.
- Присаживайся, - любезно предложил гостю Мукуро, указывая на заваленный полупустыми упаковками из-под фастфуда диванчик, а сам принялся выискивать на перекошенных навесных полках чай.
Осторожно подвинув гору мусора в сторону, Цуна сел. На кухне было тепло и, несмотря на царящий в ней хаос, уютно. Поглядывая на спину Мукуро, Цуна думал о том, что последнее совершенно удивительно, если вспомнить, чем он обязан этому человеку. А обязан он был ему несколькими часами бреда – галлюцинациями и странными обрывочными снами. Он плохо помнил последние, но теперь, глядя на спину Мукуро, неожиданно понял, что, наряду со многими незнакомцами, видел во сне и его. Он не был похож на себя настоящего – он был выше, шире в плечах, старше. Его волосы были длинны и собраны в хвост, его руки расслабленно сжимали древко острого блестящего трезубца, а его правый глаз, как и тогда, после трех затяжек, был кроваво-красного цвета. Только иероглиф на месте зрачка теперь гласил «шесть».
Цуна вспомнил все это, и горячее волнение тотчас сковало его грудь. Это был просто сон, но этот сон смутно напоминал о чем-то далеком и забытом. Если бы Цуна верил в перерождение душ, он бы непременно решил, что этот сон был воспоминанием из его прошлой жизни. И тоска, щемившая сердце все то время, сколько он, отчаянно желая проснуться и не умея сделать это, смотрел свои сновидения, была тоской по той жизни.
Если бы он верил…
- Держи, - отвлек его от размышлений Мукуро.
Прямо перед носом со звоном опустилась дымящаяся чашка. Поблагодарив, Цуна поспешно обхватил ее руками и, конечно же, обжегся.
Хозяин снисходительно улыбнулся.
- Извини, - смущенный этой улыбкой, ляпнул Цуна.
- Ты странный такой… - задумчиво проговорил Мукуро. - Благодаришь того, кто виноват в том, что тебе плохо. И извиняешься за вещи, за которые не извиняется никто, - он помолчал немного и снова сказал: - Такой странный…
Цуна поднял на него растерянный взгляд - тот улыбался, как и прежде. Захотелось ответить, что сам Мукуро ничуть не менее странный. По крайней мере, до сих пор Цуне не доводилось видеть хулигана, наркомана и, проще сказать, плохого парня, такого внимательного к первому встречному неудачнику, над которым он, как казалось вначале, собирался просто посмеяться.
Почему он сейчас угощал его чаем, почему был таким добрым по сравнению со своими дружками, да и – чего таиться – по сравнению со всеми остальными знакомыми и незнакомыми Цуне сверстниками? Оставалось только гадать.
Цуна поднес ко рту кружку, подул на пар и сделал пару глотков.
Чай оказался ароматизированной бурдой, приторно-сладкой и все еще невероятно горячей. Но почему-то от нее Цуне стало легче.
Он вновь взглянул на сидящего напротив Мукуро. Прихлебывая чай из украшенного трещиной стакана, тот доедал валяющуюся посередине стола пиццу.
- Хочешь? – предложил он, не глядя на Цуну, но каким-то чудесным образом замечая, что тот смотрит на него.
- Я?
- Ты.
Цуна покосился на засохший сыр, покрытый тонким слоем кетчупа.
- Нет… я не голоден как-то.
Тот пожал плечами, ответил: «Как знаешь», - и еще пару минут оба сидели в тишине.
- Вы всегда это едите? – неожиданно для себя самого спросил Цуна. – Это же вредно…
Подняв голову, Мукуро смерил его удивленным взглядом.
Да уж, удивительного здесь было немало. Например, хилый и трусливый мальчик, поучающий самого опасного в их школе парня.
Осознав, что он ляпнул секундой раньше, Цуна внутренне содрогнулся, уже готовый к самому безрадостному завершению этого разговора. Но Мукуро вновь удивил его своим ответом:
- Точно… И как я забыл…
И он снова улыбнулся, глядя на Цуну каким-то совершенно удивительным взглядом – немного добрым, немного печальным. И знакомым. Настолько, что казалось - еще немного, еще хотя бы одна подсказка – и все станет ясно. Но никакой подсказки не было. Мукуро моргнул и вновь опустил взгляд на свою пиццу. А только он сделал это, растаяло и зыбкое видение в памяти Цуны, и ему на смену пришла мысль куда более актуальная – о том, что сейчас поздний вечер, а Цуна сидит на кухне чужого дома, попивая чай после отходняка, и, кажется, совсем не торопится домой.
- Мне пора, - скомкано пробормотал он, отодвигая чашку, и скорее, чтобы хозяин не успел его задержать, направился в коридор.
- До встречи, - послышалось за спиной. – До завтра.
Завтрашний день был последним перед ежегодными внутришкольными состязаниями.
В огромном спортзале, увешанном транспарантами, собрались ученики – те, которым не повезло остаться отбывать наказание после школы и которых по этому случаю отправили наводить порядок для завтрашних игр.
Со скуки разглядывая ребят, перетаскивающих спортивный инвентарь в хранилище, Цуна думал о том, что быть наказанным из-за сегодняшнего опоздания – это уже слишком. А опоздать из-за того, что покинул дом в тапочках – это, похоже, судьба.
Вчера, после незабываемого знакомства с заправленным марихуаной кальяном, он вернулся домой только в одиннадцатом часу вечера, и дядя, встретивший его на пороге, счел нужным незамедлительно провести воспитательную беседу. После беседы, как всегда, побаливала скула и саднило щеку, но теперь все обвинения не были голословными, и Цуне, привыкшему к подобному обращению, было стыдно за то, что впервые его ударили за дело.
Так закончился этот день. О Мукуро и его прощальных словах Цуна не думал – уставший, словно после двух суток беспрерывного бодрствования, он уснул, только лишь опустив голову на подушку, а на следующее утро, опаздывая в школу, получая выговор от учителя и, наконец, убираясь в спортзале, – не думал тем более. Потому что было не до того. Только теперь, присев отдохнуть, Цуна вспомнил и встречу с Мукуро, и уверенно сказанное им напоследок «до завтра».
Что ж, наступило завтра. И оказалось его, Цуны, самым обычным днем. Без особых радостей и без видимых бед. Ничем не выдающийся пресный вторник. Если подумать, так было гораздо лучше.
Цуна положил подбородок на согнутое колено и посоветовал самому себе забыть вчерашнее приключение, как страшный сон.
- Савада, что ты там расселся?! – долетел до ушей недовольный голос тренера. – Я кому сказал отнести маты? Тебе? Давай поживее, что ли? Раз-два, раз-два!
С тяжелым вздохом Цуна оглядел послужившую ему сиденьем стопку матов. С неохотой встал и кое-как, рискуя потерять верхний мат на каждом шагу, отправился в указанную тренером подсобку.
Как всегда, ему не везло. Хранилище было дальше прочих, и Цуне пришлось спускаться этажом ниже, а стопка с матами в его руках была настолько высокой, что он не видел ровным счетом ничего под своими ногами. Пару раз запнувшись и один раз все-таки упав, Цуна наконец ступил на кафель лестничной клетки.
Здесь было прохладнее, задувал ветер. Наверное, снова открыли черный вход.
Шаг, еще один – и неожиданно Цуна уперся во что-то высокое и плотное.
- А?..
Он хотел было извиниться на тот случай, если преградой оказался бы другой человек, но только и успел, что сказать свое «а». Чьи-то руки с силой толкнули его назад, и подкошенный тяжестью своей ноши, Цуна упал на пол.
- Эй… - донеслось безразличное сверху. – Ты смотри, куда прешь.
- Оп-па! Да ведь это же вчерашняя сопля!
Тело как током прошибло от этих слов. Смутно догадываясь о том, кто стоял перед ним, Цуна медленно поднял голову.
Это были вчерашние старшеклассники. Спасительное совпадение - из-за встречи с Мукуро Цуна так и не встретился с ними.
Один из парней опустился перед ним на корточки и положил ему на плечо тяжелую ладонь.
Цуна вздрогнул.
- Ты куда вчера съебался-то? – тихо и нарочито ласково поинтересовался тот.
- Я?..
- Ты, ага.
- Ты-ты, - поддакнул кто-то третий.
Цуна молчал. Да и что можно было на это ответить? Он никогда особенно не задумывался над тем, за что над ним издевались эти трое или другие старшеклассники, потому что в подростковом мире – да и в мире взрослых, наверное, тоже – существовали поступки, не нуждающиеся в объяснениях.
Эти парни были сильнее его – поэтому они били его. Вот и все причины.
- Ну что же ты? Вчера вроде поразговорчивей был. Даже спросил, что ты нам сделал. Чё, не помнишь, что ли?..
Цуна поднял взгляд. Глаза у парня были дикие. И довольные, даже счастливые.
- Не помнишь, смотрю… А теперь, чё, не спросишь, что ты нам сделал? А я скажу тебе, что. Ты мне, пиздёныш, на ногу наступил.
И, замолчав, парень уставился на Цуну.
До чего же нелепый выходил разговор…
- Эй! – послышался сверху голос тренера.
Он стоял у лестницы и смотрел вниз, на них. Но к ним не спешил.
- Вы какого там застряли, а?
- Да все путем! – встрепенулся тот, что сидя на корточках рассказывал Цуне про свою отдавленную ногу. – Так, по мелочи с другом перетираем, чё.
- А что друг уже сто лет как должен был маты в хранилище отнести, ты не в курсе, чё? - передразнил тренер. – Савада, живо встал и пошел.
- Да без проблем, сенсей! – вместо Цуны откликнулся второй старшеклассник. – Мы ему поможем.
И они действительно помогли ему. Подняли за шиворот, поставили на ноги. Отряхнули. Понесли маты вместо него, а самого Цуну легкими пинками заставили идти следом.
И тот шел, понимая, что они не идут к хранилищу и что сбежать не получится, а если получится – их следующая встреча будет намного опаснее.
«Страшно, страшно, как же страшно…» - стучало в висках.
Они шли по пустому коридору первого этажа. Старшеклассники перебрасывались подколами и сальными шуточками, от которых Цуне хотелось плеваться.
Перед глазами мелькнул поворот коридора, когда его, схватив за руку, вытолкали на лестницу, что вела к черному входу…
Дверь действительно была открыта. Секунда – и все четверо оказались на заднем дворе школы, безлюдном и тихом. Еще секунда – и в ребра Цуны вклинился тяжелый удар.
В этот день они били его с какой-то невероятной жестокостью. Замахивались сильнее. Смеялись радостнее. Как будто он и вправду что-то им сделал… Как будто у них были личные счеты. Сколько он пролежал так, под чужими ударами, Цуна не знал. Казалось, прошло много времени, хотя в самом деле наверняка минуло лишь несколько минут.
Когда его лицо, разбитое и запачканное приставшей к крови пылью, прижали к земле, а один из старшеклассников под одобряющий гогот товарищей начал стягивать с Цуны брюки, откуда-то со стороны донеслось подчеркнуто дружелюбное:
- Мы вам не помешаем?
Это был Мукуро.
Мукуро и двое его приспешников.
Цуна не заметил, как они подошли. Не помнил он и того, что случилось следом за их появлением. Потому что единственный человек, на которого он глядел все это время, был Мукуро. А Мукуро не дрался. Это было делом тех двоих, он же только смотрел. Сначала на драку, которую, в сущности, было сложно назвать таковой – Кен и его товарищ просто избивали старшеклассников, как те до этого избивали свою жертву. А потом… Мукуро оглянулся и посмотрел на Цуну.
И это было досаднее всего.
Сглотнув, тот хотел было прошептать «спасибо», но вышел лишь сдавленный всхлип. Стыд за то, что Мукуро и те двое увидели его таким, еще сильнее жег глаза, и, не удержавшись, Цуна все-таки заплакал – тихо, до боли прижимая пыльный рукав рубашки к глазам.
- Этот мир отвратителен, правда? – донеслось до его ушей через пару мгновений.
Вздрогнув, он вскинул голову.
Мукуро...
Тот стоял перед ним и глядел на него сверху вниз, улыбаясь уже привычной Цуне улыбкой. Насмешливой, но не злой.
- Он отвратителен, - повторил Мукуро, уже не спрашивая, а утверждая. – Такой серый и грязный. Не то, что… - он усмехнулся, - не то, что видел вчера ты.
Цуна вздрогнул:
- О ч-чем ты?
От слез голос немного дрожал.
- О твоих галлюцинациях.
- Что ты о них знаешь?
Мукуро заговорил тотчас же, едва дав ему закончить вопрос:
- Они ведь были удивительны, да? Яркие, невероятные. Как будто часть другого мира.
Он подошел к Цуне и, опустившись на колени перед ним, провел выуженной из кармана салфеткой по его разбитой щеке.
- Тебе так повезло… Савада Цунаёши. Многим хотелось бы увидеть такие же чудеса.
- Откуда ты знаешь, что я видел?.. – прошептал Цуна.
Мукуро задумчиво улыбнулся:
- Может быть, ты мне рассказал.
- И что?..
Договорить ему не дали. Приложив окровавленную салфетку к его опухшей губе, Мукуро произнес:
- Ты мне нравишься, Савада Цунаёши, - и, не отрывая взгляда от испуганных глаз Цуны, он улыбнулся: - Я хочу показать тебе лучший мир…
С минуту оба молча глядели друг на друга, и тишина на задворках была настолько всеобъемлющей, что казалось, вот-вот зазвенит сама от этого затянувшегося молчания.
«Он о наркотиках…» - думал Цуна.
И было до одури страшно.
Он даже не мог шевельнуться; только в голове витала мысль о том, что Мукуро не отпустит его, как не отпустил вчера. Что ложное теплое чувство, посетившее его тогда, на кухне, пришло лишь от усталости и непонимания. Он как будто позабыл тогда - Мукуро гораздо опаснее этих старшеклассников. Так же, как его «лучший мир», побывав в котором можно умереть от передозы, куда опаснее самой страшной реальности.
Цуна слабо дернулся, надеясь, что ему достанет сил убежать, и почувствовал чужую руку, сжавшую его запястье.
- Мукуро… Отпусти, пожалуйста, - прошептал он.
Тот покачал головой.
- Я не хочу…
- Нет. Ты боишься.
И Цуна вздрогнул. Уверенность, которой были пронизаны слова Мукуро, казалась напускной, но он – сам он – знал, насколько правдивы они были. Неожиданно вспомнилась их первая встреча, его слезы в туалете, блестящая бритва в его руке… Его мысли.
Да, Мукуро был прав.
Неприятные воспоминания сменились отрывками из вчерашнего сна. Неясные, но сплетающиеся в единое целое, они манили своей фантастичностью. Тот мир был блистательно ярким – точь-в-точь, как говорил Мукуро. Но все-таки… не это было главным.
Тот мир был по-настоящему живым.
Цуна сам не мог понять, как он пришел к этой мысли - он едва бы сумел вспомнить, что именно происходило с ним в галлюцинаторном сне. Только четкое ощущение искусственности его нынешней жизни не оставляло. Как будто этот мир был двухмерным, а он, Цуна, жил, даже не замечая этого.
Он хотел увидеть ту, другую реальность еще хоть раз. Но он слишком хорошо понимал, что ее не существует.
Совсем запутанный в собственных желаниях, Цуна поднял глаза. Мукуро глядел выжидающе, и этот взгляд заставлял торопиться с ответом.
- Убегать от реального мира в ненастоящий – тоже бегство...
Цуна и сам не заметил, как эти слова сорвались с языка. Только вот были они пустой формальностью, милостыней для совести, а не его собственной мыслью.
Мукуро мягко улыбнулся и немного погодя произнес:
- А откуда тебе знать, что сейчас ты в реальном мире?
И Цуна вздрогнул от этих слов, как от холода.
Почему? Едва ли он знал.
- А где же тогда она… эта реальность? – прошептал он растерянно.
- Как знать… - Мукуро наклонился ближе и, подняв руку, неожиданно коснулся указательным пальцем лба Цуны. - Может быть, здесь?
- Здесь? – повторил тот, почему-то чувствуя себя глупо и одновременно хорошо.
Поднявшись с корточек, Мукуро протянул ему руку:
- Ну? Ты пойдешь?
- Пойду, - доверчиво ответил Цуна.
И подумал: «Какого черта?..»
Было легко и, несмотря на волнение, совсем не страшно. Цуна шел куда-то с самым опасным парнем в их школе, Цуна в здравом уме и по собственной воле согласился повторить вчерашнюю ошибку. И все это, как ни странно, казалось преддверием чего-то грандиозно хорошего.
Наверное, Мукуро был гипнотизером…
Цуна так и сказал. А тот только рассмеялся на это. И ответил:
- Почти угадал.
Они шли по пасмурным улицам Намимори, полупустым и тихим, несмотря на полуденный час. Небо было пасмурным – коричневым с фиолетовыми вкрапинами. И духота, стоящая в воздухе, обещала вечерний дождь.
Мукуро тянул Цуну за собой, словно куда-то торопился. Дергал за руку, как будто Цуна не сам согласился пойти с ним и норовил убежать.
А еще Мукуро иногда оглядывался на него, насмешливо улыбаясь. Смотрел… Но уже без насмешки. И в такие моменты Цуна снова мучился призрачным чувством, будто все это уже было прежде – и их руки, соединенные вместе, и прямая спина Мукуро впереди, и этот торопливый шаг.
Они свернули к узкой проезжей дороге. Совершенно пустая в такой час – возможно ли?
Налево – крутой поворот. И никого вокруг.
Белые полосы зебры замелькали под ногами.
- Эй! – позвал Цуна, торопливо шагающий за Мукуро. – Скажи… Мы ведь встречались раньше?
Резко остановившись, тот обернулся. Удивление, таящееся в его глазах, странным образом уживалось с привычной улыбкой. Вот разомкнулись его губы, но Цуна не услышал ответ. Слева донесся визг тормозов, и в следующую секунду Мукуро, стоящий прямо напротив него и держащий его за руку, покатился по другой стороне дороги, отброшенный капотом автомобиля. Цуна даже не успел осознать, что случилось – перед глазами мелькнула дверца пикапа, темно-синий кузов и заляпанные грязью колеса.
Проехав еще несколько метров, пикап остановился. Выскочивший из него водитель что-то кричал, обращаясь к Цуне, но тот ничего не слышал.
Красные кляксы на дороге казались невероятно яркими рядом с серостью асфальта, и Цуна совсем не хотел верить в то, что это была кровь.
Надеюсь, когда-нибудь я научусь контролировать размер главы...
Автор: Lkv
Бета: Ki$Hk@ mad anime-man
Пейринг: Мукуро/Цуна, TYL!Цуна/TYL!Мукуро
Рейтинг: PG-13
Жанр: мистика, фантастика
Состояние: в процессе (миди, ~3600 сл. в 3 гл.)
Дисклеймер: права на героев принадлежат Амано Акире
Предупреждение: AU в каноне, нецензурная лексика,
Размещение: свободное
От автора: посвящаю Ldn`у
Описание: школьная жизнь Савады Цунаёши похожа на самый настоящий кошмар. После одной из стычек со старшеклассниками Цуна, порядком изведенный, всерьез задумывается о самоубийстве, но неожиданное столкновение со знакомым ему понаслышке Рокудо Мукуро отдаляет от этой мысли. Втягивая парня в свои развлечения с наркотиками, Мукуро знакомит его с другим, ярким миром. И мир этот, как и сам Мукуро, кажется Цуне смутно знакомым.
Глава 3
Глава 3
В комнате, где он очнулся, пахло вечерней прохладой и сигаретным дымом. Из открытой форточки прямо в голову задувал ветер, а кровать, шкаф напротив нее и узор на обоях казались темно-синими в поздних сумерках.
Цуна не помнил, как и когда он потерял сознание. Смутно вспоминалось и все то, что он увидел после своего первого знакомства с марихуаной, зато теперь явственно ощущались его последствия. Цуна попытался приподнять голову и тут же со стоном уронил ее обратно. Живот скрутило, и к горлу подступил горький комок тошноты.
- Чё, очухался? – поинтересовались откуда-то снизу.
Неимоверным усилием Цуна повернул голову и посмотрел туда, откуда долетело сомнительное приветствие.
Это был давешний белобрысый друг Мукуро. Кен, кажется, его звали? Он сидел на полу, прислонившись спиной к ножке занятой Цуной кровати, и курил сигарету, сломанную и изрядно помятую.
- Ты… - простонал Цуна так, как будто готовился испустить дух.
Кен не замедлил посмеяться над его страданиями.
- Чё, хреново, да? – спросил после этого он. – Терпи теперь. Первый отходняк – такая штука, хотя я до сих пор не просек, с чего тебя так вштырило.
Цуне вспомнились горящие руки, туман по углам комнаты и страшный глаз Мукуро. Он промолчал.
- Давай встанешь уже, может? – грубо поторопил Кен.
- И-извини…
- Да чё с тобой?
- Ну… тошнит немного.
Это было довольно далеко от правды. На самом деле Цуну просто выворачивало наизнанку.
- Так вали в туалет, чё разлегся-то? Заблевать мою кровать хочешь?
«Вот оно что…» - подумал Цуна, которого удивлял Кен, сторожащий его покой, но еще больше удивлял Кен, пожертвовавший ему свое ложе.
Цуна хотел было попросить парня о помощи: все тело сковала каменная тяжесть, и он еле-еле смог сесть, а как только сделал это, едва сдержался, чтобы не превратить опасения жильца в реальность и не запачкать чужую постель блевотой. Но Кену, казалось, не было до гостя никакого дела. Он подошел к окну и, открыв форточку до упора, начал без всякого толка щелкать зажигалкой, поднесенной к новой, но тоже измятой сигарете.
Он даже не загораживал крохотное пламя рукой, и оно гасло от ветра, не усевал тот прикурить. С минуту Цуна глядел на него в усталом удивлении, а затем, шатаясь и зажимая ладонью рот, направился в коридор.
Санузел в квартире был совмещенный. Холодный, как комната, что оставил Цуна, и такой же грязный. Он отлично подходил этому дому и, безусловно, всему тому, что здесь происходило.
Только Цуна опустился перед толчком на корточки, его вывернуло наизнанку. Затем еще разок. И снова.
Стало легче, а тело вдруг охватила такая усталость, какая была знакома Цуне лишь по перенесенной в детстве лихорадке. Захотелось лечь и полностью отключиться на сутки как минимум. Плевать, где. Хоть в холодной спальне этого неуютного дома, хоть прямо тут, у толчка в туалете. Цуна уже закрыл было глаза, сдавленный усталым безразличием, и наверняка заснул бы через минуту-другую, как в туалет постучали.
- Эй... – протянул заунывный голос за дверью.
Цуна тихо застонал в ответ.
- Эй, отпирай, - попросил голос абсолютно спокойно и как будто бы безразлично.
И Цуна вспомнил. Это был тот молчаливый спутник Кена – парень в спортивной белой шапке, с фиолетовыми волосами и бледной как мел кожей. Воспоминание – не столько о нем, сколько о двух других его сожителях - поневоле заставило очнуться.
Вымыв лицо и прополоскав горло, Цуна, с опаской чувствуя, как от усталости сводит дрожью руки, вышел из туалета.
Молчаливый парень проводил его коротким взглядом и не сказал ни слова. Но Цуна был слишком измученным, чтобы переживать и волноваться о чьем-то безразличии, чтобы бояться чужого дома и нового для себя, безразличного и грубого мира, в котором жили эти трое. Цуне было плевать даже на то, что сделает с ним дядя, когда он, такой бледный и вымученный, затемно вернется домой. Как будто бы все это касалось не лично его, а какого-то отвлеченного Савады Цунаёши. Как будто он заснул, но так и не сумел проснуться.
Впрочем, отчасти это было правдой.
Доковыляв до конца коридора, туда, где виднелась темная входная дверь, Цуна, присев на корточки, принялся искать свою обувь. Так он провел с минуту и только затем понял, что никакой обуви в коридоре быть не могло, потому что он, как и хозяева квартиры, не разувался, а значит, его разули позже – тогда, когда уложили в кровать, и обувь осталась у Кена в комнате.
Цуна обернулся и посмотрел вглубь коридора. Не хотелось идти туда снова.
Хотелось спать…
Не выдержав, он вновь закрыл глаза. Сознание охватила приятная пустота, и Цуна, все еще сидящий на корточках, едва не свалился на пол.
За спиной послышался чей-то смех – знакомый до невозможности, а под мышки проскользнули чьи-то руки и потянули вверх. С чужой помощью Цуна встал и, не успел обернуться, услышал негромкий насмешливый голос, в котором без колебаний узнал Мукуро.
- Собрался уйти, не попрощавшись?
Он шутил, но Цуна почему-то ответил серьезно:
- Извини.
- О, какая услужливость… Так куда ты собрался? Домой? Сейчас, когда норовишь заснуть на каждом шагу?
-Мне пора… - скомкано ответил Цуна.
Собственный голос звучал бесцветно, как во сне.
Мукуро усмехнулся и сказал, словно подглядел мысли гостя:
- Ты, может быть, даже сейчас спишь…
Голос над ухом звучал все так же насмешливо, как и прежде, но почему-то теперь сказанное не казалось шуткой.
Цуна обернулся и поглядел на Мукуро с удивлением.
- Хочешь чаю? – буднично предложил тот.
* * *
Кухня, как и весь дом этой странной троицы, поражала своей обстановкой. Странным образом в ней сочетались запущенность, нищета и достаток. Стол, за которым они сидели, был обшарпан и заляпан по всей своей площади кетчупом, горчицей и какими-то жирными пятнами, но угловой диванчик рядом с ним – новый и явно недешевый. Микроволновка тоже казалось купленной недавно – белоснежно-белая, большая. А плита была старая, как будто из прошлого века, и на ней закипал чайник со свистком.
- Присаживайся, - любезно предложил гостю Мукуро, указывая на заваленный полупустыми упаковками из-под фастфуда диванчик, а сам принялся выискивать на перекошенных навесных полках чай.
Осторожно подвинув гору мусора в сторону, Цуна сел. На кухне было тепло и, несмотря на царящий в ней хаос, уютно. Поглядывая на спину Мукуро, Цуна думал о том, что последнее совершенно удивительно, если вспомнить, чем он обязан этому человеку. А обязан он был ему несколькими часами бреда – галлюцинациями и странными обрывочными снами. Он плохо помнил последние, но теперь, глядя на спину Мукуро, неожиданно понял, что, наряду со многими незнакомцами, видел во сне и его. Он не был похож на себя настоящего – он был выше, шире в плечах, старше. Его волосы были длинны и собраны в хвост, его руки расслабленно сжимали древко острого блестящего трезубца, а его правый глаз, как и тогда, после трех затяжек, был кроваво-красного цвета. Только иероглиф на месте зрачка теперь гласил «шесть».
Цуна вспомнил все это, и горячее волнение тотчас сковало его грудь. Это был просто сон, но этот сон смутно напоминал о чем-то далеком и забытом. Если бы Цуна верил в перерождение душ, он бы непременно решил, что этот сон был воспоминанием из его прошлой жизни. И тоска, щемившая сердце все то время, сколько он, отчаянно желая проснуться и не умея сделать это, смотрел свои сновидения, была тоской по той жизни.
Если бы он верил…
- Держи, - отвлек его от размышлений Мукуро.
Прямо перед носом со звоном опустилась дымящаяся чашка. Поблагодарив, Цуна поспешно обхватил ее руками и, конечно же, обжегся.
Хозяин снисходительно улыбнулся.
- Извини, - смущенный этой улыбкой, ляпнул Цуна.
- Ты странный такой… - задумчиво проговорил Мукуро. - Благодаришь того, кто виноват в том, что тебе плохо. И извиняешься за вещи, за которые не извиняется никто, - он помолчал немного и снова сказал: - Такой странный…
Цуна поднял на него растерянный взгляд - тот улыбался, как и прежде. Захотелось ответить, что сам Мукуро ничуть не менее странный. По крайней мере, до сих пор Цуне не доводилось видеть хулигана, наркомана и, проще сказать, плохого парня, такого внимательного к первому встречному неудачнику, над которым он, как казалось вначале, собирался просто посмеяться.
Почему он сейчас угощал его чаем, почему был таким добрым по сравнению со своими дружками, да и – чего таиться – по сравнению со всеми остальными знакомыми и незнакомыми Цуне сверстниками? Оставалось только гадать.
Цуна поднес ко рту кружку, подул на пар и сделал пару глотков.
Чай оказался ароматизированной бурдой, приторно-сладкой и все еще невероятно горячей. Но почему-то от нее Цуне стало легче.
Он вновь взглянул на сидящего напротив Мукуро. Прихлебывая чай из украшенного трещиной стакана, тот доедал валяющуюся посередине стола пиццу.
- Хочешь? – предложил он, не глядя на Цуну, но каким-то чудесным образом замечая, что тот смотрит на него.
- Я?
- Ты.
Цуна покосился на засохший сыр, покрытый тонким слоем кетчупа.
- Нет… я не голоден как-то.
Тот пожал плечами, ответил: «Как знаешь», - и еще пару минут оба сидели в тишине.
- Вы всегда это едите? – неожиданно для себя самого спросил Цуна. – Это же вредно…
Подняв голову, Мукуро смерил его удивленным взглядом.
Да уж, удивительного здесь было немало. Например, хилый и трусливый мальчик, поучающий самого опасного в их школе парня.
Осознав, что он ляпнул секундой раньше, Цуна внутренне содрогнулся, уже готовый к самому безрадостному завершению этого разговора. Но Мукуро вновь удивил его своим ответом:
- Точно… И как я забыл…
И он снова улыбнулся, глядя на Цуну каким-то совершенно удивительным взглядом – немного добрым, немного печальным. И знакомым. Настолько, что казалось - еще немного, еще хотя бы одна подсказка – и все станет ясно. Но никакой подсказки не было. Мукуро моргнул и вновь опустил взгляд на свою пиццу. А только он сделал это, растаяло и зыбкое видение в памяти Цуны, и ему на смену пришла мысль куда более актуальная – о том, что сейчас поздний вечер, а Цуна сидит на кухне чужого дома, попивая чай после отходняка, и, кажется, совсем не торопится домой.
- Мне пора, - скомкано пробормотал он, отодвигая чашку, и скорее, чтобы хозяин не успел его задержать, направился в коридор.
- До встречи, - послышалось за спиной. – До завтра.
* * *
Завтрашний день был последним перед ежегодными внутришкольными состязаниями.
В огромном спортзале, увешанном транспарантами, собрались ученики – те, которым не повезло остаться отбывать наказание после школы и которых по этому случаю отправили наводить порядок для завтрашних игр.
Со скуки разглядывая ребят, перетаскивающих спортивный инвентарь в хранилище, Цуна думал о том, что быть наказанным из-за сегодняшнего опоздания – это уже слишком. А опоздать из-за того, что покинул дом в тапочках – это, похоже, судьба.
Вчера, после незабываемого знакомства с заправленным марихуаной кальяном, он вернулся домой только в одиннадцатом часу вечера, и дядя, встретивший его на пороге, счел нужным незамедлительно провести воспитательную беседу. После беседы, как всегда, побаливала скула и саднило щеку, но теперь все обвинения не были голословными, и Цуне, привыкшему к подобному обращению, было стыдно за то, что впервые его ударили за дело.
Так закончился этот день. О Мукуро и его прощальных словах Цуна не думал – уставший, словно после двух суток беспрерывного бодрствования, он уснул, только лишь опустив голову на подушку, а на следующее утро, опаздывая в школу, получая выговор от учителя и, наконец, убираясь в спортзале, – не думал тем более. Потому что было не до того. Только теперь, присев отдохнуть, Цуна вспомнил и встречу с Мукуро, и уверенно сказанное им напоследок «до завтра».
Что ж, наступило завтра. И оказалось его, Цуны, самым обычным днем. Без особых радостей и без видимых бед. Ничем не выдающийся пресный вторник. Если подумать, так было гораздо лучше.
Цуна положил подбородок на согнутое колено и посоветовал самому себе забыть вчерашнее приключение, как страшный сон.
- Савада, что ты там расселся?! – долетел до ушей недовольный голос тренера. – Я кому сказал отнести маты? Тебе? Давай поживее, что ли? Раз-два, раз-два!
С тяжелым вздохом Цуна оглядел послужившую ему сиденьем стопку матов. С неохотой встал и кое-как, рискуя потерять верхний мат на каждом шагу, отправился в указанную тренером подсобку.
Как всегда, ему не везло. Хранилище было дальше прочих, и Цуне пришлось спускаться этажом ниже, а стопка с матами в его руках была настолько высокой, что он не видел ровным счетом ничего под своими ногами. Пару раз запнувшись и один раз все-таки упав, Цуна наконец ступил на кафель лестничной клетки.
Здесь было прохладнее, задувал ветер. Наверное, снова открыли черный вход.
Шаг, еще один – и неожиданно Цуна уперся во что-то высокое и плотное.
- А?..
Он хотел было извиниться на тот случай, если преградой оказался бы другой человек, но только и успел, что сказать свое «а». Чьи-то руки с силой толкнули его назад, и подкошенный тяжестью своей ноши, Цуна упал на пол.
- Эй… - донеслось безразличное сверху. – Ты смотри, куда прешь.
- Оп-па! Да ведь это же вчерашняя сопля!
Тело как током прошибло от этих слов. Смутно догадываясь о том, кто стоял перед ним, Цуна медленно поднял голову.
Это были вчерашние старшеклассники. Спасительное совпадение - из-за встречи с Мукуро Цуна так и не встретился с ними.
Один из парней опустился перед ним на корточки и положил ему на плечо тяжелую ладонь.
Цуна вздрогнул.
- Ты куда вчера съебался-то? – тихо и нарочито ласково поинтересовался тот.
- Я?..
- Ты, ага.
- Ты-ты, - поддакнул кто-то третий.
Цуна молчал. Да и что можно было на это ответить? Он никогда особенно не задумывался над тем, за что над ним издевались эти трое или другие старшеклассники, потому что в подростковом мире – да и в мире взрослых, наверное, тоже – существовали поступки, не нуждающиеся в объяснениях.
Эти парни были сильнее его – поэтому они били его. Вот и все причины.
- Ну что же ты? Вчера вроде поразговорчивей был. Даже спросил, что ты нам сделал. Чё, не помнишь, что ли?..
Цуна поднял взгляд. Глаза у парня были дикие. И довольные, даже счастливые.
- Не помнишь, смотрю… А теперь, чё, не спросишь, что ты нам сделал? А я скажу тебе, что. Ты мне, пиздёныш, на ногу наступил.
И, замолчав, парень уставился на Цуну.
До чего же нелепый выходил разговор…
- Эй! – послышался сверху голос тренера.
Он стоял у лестницы и смотрел вниз, на них. Но к ним не спешил.
- Вы какого там застряли, а?
- Да все путем! – встрепенулся тот, что сидя на корточках рассказывал Цуне про свою отдавленную ногу. – Так, по мелочи с другом перетираем, чё.
- А что друг уже сто лет как должен был маты в хранилище отнести, ты не в курсе, чё? - передразнил тренер. – Савада, живо встал и пошел.
- Да без проблем, сенсей! – вместо Цуны откликнулся второй старшеклассник. – Мы ему поможем.
И они действительно помогли ему. Подняли за шиворот, поставили на ноги. Отряхнули. Понесли маты вместо него, а самого Цуну легкими пинками заставили идти следом.
И тот шел, понимая, что они не идут к хранилищу и что сбежать не получится, а если получится – их следующая встреча будет намного опаснее.
«Страшно, страшно, как же страшно…» - стучало в висках.
Они шли по пустому коридору первого этажа. Старшеклассники перебрасывались подколами и сальными шуточками, от которых Цуне хотелось плеваться.
Перед глазами мелькнул поворот коридора, когда его, схватив за руку, вытолкали на лестницу, что вела к черному входу…
Дверь действительно была открыта. Секунда – и все четверо оказались на заднем дворе школы, безлюдном и тихом. Еще секунда – и в ребра Цуны вклинился тяжелый удар.
В этот день они били его с какой-то невероятной жестокостью. Замахивались сильнее. Смеялись радостнее. Как будто он и вправду что-то им сделал… Как будто у них были личные счеты. Сколько он пролежал так, под чужими ударами, Цуна не знал. Казалось, прошло много времени, хотя в самом деле наверняка минуло лишь несколько минут.
Когда его лицо, разбитое и запачканное приставшей к крови пылью, прижали к земле, а один из старшеклассников под одобряющий гогот товарищей начал стягивать с Цуны брюки, откуда-то со стороны донеслось подчеркнуто дружелюбное:
- Мы вам не помешаем?
* * *
Это был Мукуро.
Мукуро и двое его приспешников.
Цуна не заметил, как они подошли. Не помнил он и того, что случилось следом за их появлением. Потому что единственный человек, на которого он глядел все это время, был Мукуро. А Мукуро не дрался. Это было делом тех двоих, он же только смотрел. Сначала на драку, которую, в сущности, было сложно назвать таковой – Кен и его товарищ просто избивали старшеклассников, как те до этого избивали свою жертву. А потом… Мукуро оглянулся и посмотрел на Цуну.
И это было досаднее всего.
Сглотнув, тот хотел было прошептать «спасибо», но вышел лишь сдавленный всхлип. Стыд за то, что Мукуро и те двое увидели его таким, еще сильнее жег глаза, и, не удержавшись, Цуна все-таки заплакал – тихо, до боли прижимая пыльный рукав рубашки к глазам.
- Этот мир отвратителен, правда? – донеслось до его ушей через пару мгновений.
Вздрогнув, он вскинул голову.
Мукуро...
Тот стоял перед ним и глядел на него сверху вниз, улыбаясь уже привычной Цуне улыбкой. Насмешливой, но не злой.
- Он отвратителен, - повторил Мукуро, уже не спрашивая, а утверждая. – Такой серый и грязный. Не то, что… - он усмехнулся, - не то, что видел вчера ты.
Цуна вздрогнул:
- О ч-чем ты?
От слез голос немного дрожал.
- О твоих галлюцинациях.
- Что ты о них знаешь?
Мукуро заговорил тотчас же, едва дав ему закончить вопрос:
- Они ведь были удивительны, да? Яркие, невероятные. Как будто часть другого мира.
Он подошел к Цуне и, опустившись на колени перед ним, провел выуженной из кармана салфеткой по его разбитой щеке.
- Тебе так повезло… Савада Цунаёши. Многим хотелось бы увидеть такие же чудеса.
- Откуда ты знаешь, что я видел?.. – прошептал Цуна.
Мукуро задумчиво улыбнулся:
- Может быть, ты мне рассказал.
- И что?..
Договорить ему не дали. Приложив окровавленную салфетку к его опухшей губе, Мукуро произнес:
- Ты мне нравишься, Савада Цунаёши, - и, не отрывая взгляда от испуганных глаз Цуны, он улыбнулся: - Я хочу показать тебе лучший мир…
С минуту оба молча глядели друг на друга, и тишина на задворках была настолько всеобъемлющей, что казалось, вот-вот зазвенит сама от этого затянувшегося молчания.
«Он о наркотиках…» - думал Цуна.
И было до одури страшно.
Он даже не мог шевельнуться; только в голове витала мысль о том, что Мукуро не отпустит его, как не отпустил вчера. Что ложное теплое чувство, посетившее его тогда, на кухне, пришло лишь от усталости и непонимания. Он как будто позабыл тогда - Мукуро гораздо опаснее этих старшеклассников. Так же, как его «лучший мир», побывав в котором можно умереть от передозы, куда опаснее самой страшной реальности.
Цуна слабо дернулся, надеясь, что ему достанет сил убежать, и почувствовал чужую руку, сжавшую его запястье.
- Мукуро… Отпусти, пожалуйста, - прошептал он.
Тот покачал головой.
- Я не хочу…
- Нет. Ты боишься.
И Цуна вздрогнул. Уверенность, которой были пронизаны слова Мукуро, казалась напускной, но он – сам он – знал, насколько правдивы они были. Неожиданно вспомнилась их первая встреча, его слезы в туалете, блестящая бритва в его руке… Его мысли.
Да, Мукуро был прав.
Неприятные воспоминания сменились отрывками из вчерашнего сна. Неясные, но сплетающиеся в единое целое, они манили своей фантастичностью. Тот мир был блистательно ярким – точь-в-точь, как говорил Мукуро. Но все-таки… не это было главным.
Тот мир был по-настоящему живым.
Цуна сам не мог понять, как он пришел к этой мысли - он едва бы сумел вспомнить, что именно происходило с ним в галлюцинаторном сне. Только четкое ощущение искусственности его нынешней жизни не оставляло. Как будто этот мир был двухмерным, а он, Цуна, жил, даже не замечая этого.
Он хотел увидеть ту, другую реальность еще хоть раз. Но он слишком хорошо понимал, что ее не существует.
Совсем запутанный в собственных желаниях, Цуна поднял глаза. Мукуро глядел выжидающе, и этот взгляд заставлял торопиться с ответом.
- Убегать от реального мира в ненастоящий – тоже бегство...
Цуна и сам не заметил, как эти слова сорвались с языка. Только вот были они пустой формальностью, милостыней для совести, а не его собственной мыслью.
Мукуро мягко улыбнулся и немного погодя произнес:
- А откуда тебе знать, что сейчас ты в реальном мире?
И Цуна вздрогнул от этих слов, как от холода.
Почему? Едва ли он знал.
- А где же тогда она… эта реальность? – прошептал он растерянно.
- Как знать… - Мукуро наклонился ближе и, подняв руку, неожиданно коснулся указательным пальцем лба Цуны. - Может быть, здесь?
- Здесь? – повторил тот, почему-то чувствуя себя глупо и одновременно хорошо.
Поднявшись с корточек, Мукуро протянул ему руку:
- Ну? Ты пойдешь?
- Пойду, - доверчиво ответил Цуна.
И подумал: «Какого черта?..»
Было легко и, несмотря на волнение, совсем не страшно. Цуна шел куда-то с самым опасным парнем в их школе, Цуна в здравом уме и по собственной воле согласился повторить вчерашнюю ошибку. И все это, как ни странно, казалось преддверием чего-то грандиозно хорошего.
Наверное, Мукуро был гипнотизером…
Цуна так и сказал. А тот только рассмеялся на это. И ответил:
- Почти угадал.
Они шли по пасмурным улицам Намимори, полупустым и тихим, несмотря на полуденный час. Небо было пасмурным – коричневым с фиолетовыми вкрапинами. И духота, стоящая в воздухе, обещала вечерний дождь.
Мукуро тянул Цуну за собой, словно куда-то торопился. Дергал за руку, как будто Цуна не сам согласился пойти с ним и норовил убежать.
А еще Мукуро иногда оглядывался на него, насмешливо улыбаясь. Смотрел… Но уже без насмешки. И в такие моменты Цуна снова мучился призрачным чувством, будто все это уже было прежде – и их руки, соединенные вместе, и прямая спина Мукуро впереди, и этот торопливый шаг.
Они свернули к узкой проезжей дороге. Совершенно пустая в такой час – возможно ли?
Налево – крутой поворот. И никого вокруг.
Белые полосы зебры замелькали под ногами.
- Эй! – позвал Цуна, торопливо шагающий за Мукуро. – Скажи… Мы ведь встречались раньше?
Резко остановившись, тот обернулся. Удивление, таящееся в его глазах, странным образом уживалось с привычной улыбкой. Вот разомкнулись его губы, но Цуна не услышал ответ. Слева донесся визг тормозов, и в следующую секунду Мукуро, стоящий прямо напротив него и держащий его за руку, покатился по другой стороне дороги, отброшенный капотом автомобиля. Цуна даже не успел осознать, что случилось – перед глазами мелькнула дверца пикапа, темно-синий кузов и заляпанные грязью колеса.
Проехав еще несколько метров, пикап остановился. Выскочивший из него водитель что-то кричал, обращаясь к Цуне, но тот ничего не слышал.
Красные кляксы на дороге казались невероятно яркими рядом с серостью асфальта, и Цуна совсем не хотел верить в то, что это была кровь.
Надеюсь, когда-нибудь я научусь контролировать размер главы...
@темы: гранаты, Цуна, фанфики, в процессе, Мукуро, Два мира Савады Цунаёши, мистика/сказка, Reborn, PG-13, фантастика
-
-
02.04.2012 в 03:35И отходняк и сыр с кетчупом и старшеклассники с матрасом.
И да, ваш Мукуро меня гипнотизирует как удав кролика. Хорош.
Мне нравится,как вы описываете детали.
Спасибо.
-
-
02.04.2012 в 20:42ну что сказать...
по ходу, ананаса уделывают по всем пунктам. и во второй главе отпиздили, и в этой об капот шуранули.
правда, над последним я ржал. нет, я секу фишку: умрешь в
матрицеиллюзии, умрешь и в реальности. но бляяза компьютеромв тайнике и комментирует свою работу: "ах ты сука, куда ты прешь! вот тебе! вот тебе булыжник под ногу. чо, больно? бвахаха! чоо? все еще рыпаешься? вот тебе ВНЕЗАПНАЯ машина из-за угла!!"кхем...
а еще, ящитаю, для наиполнейшей каноничности фику необходимо финальное раскание этого главгада и флешбек в его "трудное детство".
ну и совсем в конце...
-
-
03.04.2012 в 21:44Вижу, главное, что запомнилось)
Спасибо за отзыв.
И снова повторю, ко мне лучше на "ты")
[Инуяша], так ты поэтому так избирательно комментируешь?)
ящитаю, для наиполнейшей каноничности фику необходимо финальное раскание этого главгада и флешбек в его "трудное детство".
это был чисто рояль в кустах.
Да я сам, пока писал, так думал) И тоже было скорее смешно, нежели грустно.
Где тут блюющий смайл?
Это прерогатива мангаки, а я скромный фикописец))
ну и совсем в конце...
Ну и это точно конец манги!
-
-
04.04.2012 в 20:54но-но! я посвятил целый один тупой пост твоей второй главе, так что нинада.
Это прерогатива мангаки, а я скромный фикописец))
чо-чо-чо? это к чему вообще было? но ты не скромный фикописец, бро, ты великий бумагомаратель, знай это
кстати, до меня тут тока дошло. почему цуну до сих пор не грохнули так же, как мукуро? какой-нибудь машиной/камнем по голове?.. просроченной слойкой могли, на худой конец, отправить к праотцам. так ведь нет, живой че-та. его вообще убивать хотят, я не понимаю? вроде в первой главке на самовыпил толкали.
или он просто приманка для ананасэ?
Ну и это точно конец манги!
смотря какой=)
конец "Наруто"
конец "Блича"
конеч "Ван писа"
конец "Реборна"
ну ты понимаешь...
ПыСы: забыл сказать. Слеш тут явно лишний. с каждой главой все... лишнее и лишнее
-
-
04.04.2012 в 22:22Не убийство является целью главгада, как ты его величаешь. Но оно - путь к цели. *Пустил пыль в глаза, пошел дальше*
или он просто приманка для ананасэ?
Нет.
ПыСы: забыл сказать. Слеш тут явно лишний. с каждой главой все... лишнее и лишнее
Расскажи нам, каково это... жрать кактус раз в две недели...
-
-
04.04.2012 в 22:47да уж пустил так пустил
или он просто приманка для ананасэ?
Нет.
ананасэ никому не нужен
Расскажи нам, каково это... жрать кактус раз в две недели...
ничо так. говорят, полезно, толерантность от него прибавляется=)
-
-
04.04.2012 в 22:50Ну тогда работа по созданию интриги успешно завершена)
ананасэ никому не нужен
Хебаре он нужен, вот и хватит с него.
ничо так. говорят, полезно, толерантность от него прибавляется=)
Пока что-то не прибавилось...
-
-
06.04.2012 в 00:01интрига - это когда читаель задается вопросом "что будет дальше?", а не "че ваще происходит?"=)
Пока что-то не прибавилось...
потому что в этом фике слеш реально лишний. только весь сюжет запарывает.
-
-
16.04.2012 в 02:53-
-
16.04.2012 в 18:11-
-
16.04.2012 в 21:09