Сюда будут, независимо от фандома, отправляться все написанные мною драбблы.
При обновлениях буду просто поднимать пост, так что приготовьтесь к такой подлости с моей стороны.
UPD: два драббла
1) На заявку с зимнего феста: любые герои, романтика. Пять минут до Нового года. "Разобраться если строго, даже в эти пять минут можно сделать очень много!" (Наруто/Карин) 742 сл.На заявку ЗК-15: Любые герои, романтика. Пять минут до Нового года. "Разобраться если строго, даже в эти пять минут можно сделать очень много!" (Наруто/Карин)
742 слова.
Карин не успела и глазом моргнуть, как толпа, подхватив ее, выплеснулась в самый центр заснеженного двора. Подхватила, столкнула с кем-то, больно-больно ударила о кого-то еще и наконец отправила прямиком в сугроб. Вернее, так показалось на долю секунды, а потом чьи-то руки, обняв за талию, удержали ее и поставили на ноги.
Карин поправила очки и оглянулась, едва ли не до хруста повернув шею. В блеске фейерверка она увидела самую заразительную во всем белом свете улыбку, светлую челку, непослушно торчащую из-под шапки, и голубые глаза, в которых огня было больше, чем в небе этой новогодней ночью.
Это был Наруто.
- Осторожней будь! – отпуская ее, напутствовал он.
- Д-да... Спасибо, - ответила она, и оба, встав плечо к плечу, задрали головы и стали, как остальные, смотреть на грохочущий среди звезд фейерверк.
Было холодно, а веселье вокруг казалось Карин неестественным и ненастоящим. Может, потому что ее в эту толпу занесло по чистой случайности, а может, потому что толпа, нагруженная бутылками с водкой и шампанским, была уже давно навеселе, а сама Карин успела перехватить только бокал полусухого.
Так или иначе, веселья не было. Но было что-то сродни волнительному смущению, по кривой нарастающему от близости с одним человеком…
Она оглянулась на своего соседа.
Вот он, стоит совсем рядом. Узумаки Наруто.
Почему рядом с ним в ней росло волнение, почему она опускала глаза и не могла заговорить – то было совсем несложной загадкой. Она любила Наруто. Когда-то давно он выручил ее из беды, в которую Карин втянул прежде обожествляемый ею и, вероятно, именно поэтому предавший ее Учиха Саске. И ладно бы просто выручил, но Наруто оказался к тому же полной противоположностью Саске. Его улыбки, бессменная радость и стойкость подкупали. Но, к сожалению, не только ее.
Карин любила. Любил и Наруто - но другую. Шло время, и она никогда бы не подумала о том, чтобы признаться в своих чувствах. Счастьем было уже постоять вот так, с ним рядом, в эту холодную праздничную ночь.
Карин снова поглядела на него, искоса, чтобы он не заметил, и тут через грохот фейерверка до ее ушей долетели звуки музыки…
Кто-то притащил с собой магнитофон и теперь, за пять минут до Нового года, звучала та самая песня. Она вступала всегда, когда до праздника оставалось чуть больше пяти минут, став его символом, и, наверное, уже никто не вслушивался в слова этой песни, но теперь, стоя рядом с человеком, втайне любимым и любимым, скорее всего, безответно, Карин поняла ее заново…
- Наруто… когда бьют куранты, ты загадываешь желание? – спросила негромко она, только лишь смолкли звуки музыки.
А он не расслышал, хотя они стояли совсем рядом. Грохот фейерверка перекрыл ее слова.
Тогда Карин закричала, хотя кощунственно было кричать то, что хотела сказать она:
- Я спрашиваю, что ты загадаешь, Наруто!
-А! – он услышал и рассмеялся, прежде чем ответить ей: - Э-э! Нет, не скажу! А то не сбудется!
Она тоже рассмеялась, а сердце заколотилось быстрее:
- Ты загадаешь быть с Сакурой, ведь так?
- Что?
- Ты загадаешь быть с тем, кого любишь?
Он улыбнулся ей своей удивительной улыбкой и согласно кивнул.
- Тогда и я тоже! Загадаю быть с тобой!..
И на миг для них двоих все замерло. Даже крики стоящих рядом знакомцев и незнакомцев отошли куда-то на задний план.
В удивлении его улыбка погасла, а брови смешно поползли вверх. И тут он выдал, как всегда говорили про него, глупость:
- Зачем?
- Дурак!.. – не сдержалась Карин.
А Наруто вдруг рассмеялся.
Забили куранты, и во дворе стало тихо. Кто-то судорожно откупоривал шампанское, кто-то разливал уже откупоренное, а кто-то, застыв с бокалом в руке и глупой улыбкой на лице, считал вместе с себе подобными двенадцать ударов.
- Значит, быть со мной, да? – спросил негромко Наруто, наклонившись к ней.
Она кивнула, и тогда он, улыбнувшись, убрал челку с ее лба и прикоснулся к нему губами.
Сердце глухо стукнуло в груди, и Карин вся сжалась. Поцелуй в лоб! Какая грустная развязка.
- Это значит… - прошептала она, - это значит… ничего не будет?
- Нет, - бодро отозвался Наруто и, виновато почесав голову, а вернее – шапку, добавил: - Просто я тут перед выходом салат съел. С селедкой… Ну и…
И тут уже рассмеялась Карин.
- Да ты что! Я тоже!
Это было, конечно, неправдой, но...
Принимая от Наруто уже другой, настоящий поцелуй, она мельком подумала, что пять минут перед Новым годом – совсем не простые.
От Наруто пахло селедкой, в воздухе снова гремели фейерверки, мороз кусал за ноги, а справа и слева – и минуты не проходило, - чтобы кто-то не толкнул их под ребра. Но все-таки это было новогоднее чудо.
Карин знала точно.
2) Сещёмару/Изаёй. Раненный Сещёмару, перевязывающая рану Изаёй. Беседа в саду. 857 сл.Сещёмару/Изаёй. Раненный Сещёмару, перевязывающая рану Изаёй. Беседа в саду.
857 слов.
Сещёмару втянул носом воздух и с досадой прикрыл глаза. Его не было. Отца не было в этой деревне.
Он пришел к нему, раненый в стычке с Рюкоцусэем, чтобы предупредить: демон-дракон жаждет его погибели. Но отца не было. А была только она.
Сещёмару сразу же узнал ее запах, пусть он, слабый и тонкий, был спрятан среди пахучих цветников в саду.
- Эй! – окликнул Сещёмару, когда по каменной дорожке справа от него пролетел легкий шелест ее кимоно.
- Ты! – воскликнул женский голос и, подобно любой человеческой женщине, что доводилось видеть Сещёмару, она с ужасом и страхом уставилась на его рану, а руки, сложенные изящной лодочкой, с театральной неестественностью поднесла к алым губам. Даже сейчас ее жесты были изящны и театральны. Подобно любой виденной Сещёмару аристократке...
Две служанки, что сопровождали ее на прогулке, кинулись поддерживать под локти чувствительную госпожу и охать-ахать в унисон ее восклицанию.
Сещёмару больше всего ненавидел в ней эту показную и жеманную впечатлительность. Принцесса, вычурно благородная, хрупкая и слабая, она была худшей партией его отцу. Лишь невысказанное уважение к последнему заставляло Сещёмару мириться с ее ролью в судьбе их рода.
- Где отец? – не тратя время на любезности, спросил он.
- О… - она откликнулась не сразу. – Он ушел. Ушел с полдня назад, я не знаю, куда.
«Разумеется. Еще не хватало, чтобы отец посвящал в свои дела человеческую жену».
Так он подумал, а вслух предпочел ничего не ответить, потому как и без того уже порядком унизил себя разговором с ней.
И он промолчал. Промолчал и развернулся – не торопливо, собираясь уходить. Куда? В первую очередь, из этого людского замка.
- Подожди! – послышался тут ее голос. – Ты же ранен, куда ты?
Он остановился и оглянулся. Беглый взгляд скользнул по ее взволнованному лицу, а затем замер на рваном, пропитанном кровью рукаве. Опасная для человека, для него рана была простой царапиной. Мать, отец, дед – великие демоны, любой из них не придал бы этой ерунде и малейшего значения. Но все-таки… было больно.
- Подожди, - повторила она, слегка успокоившись оттого, что он остановился. – Я схожу за серебряной водой и перевязью. Подожди меня у дверей в левое крыло замка, - она указала рукой. – Это там.
И ушла.
Ушла сама, не кликнув служанок и не потеряв от вида крови сознание.
С легким удивлением глядя ей в след, Сещёмару никак не мог понять, зачем она это делает. Разве же не знает она, что, подобно отцу, он крепок и силен – не чета человеку? Разве не понимает, что в ее волнении смысла не больше, чем в переливании воды?
- Люди… - произнес Сещёмару в задумчивости.
К замку он так и подошел.
Она вернулась сама, минут через десять. Ни словом не обмолвившись о невыполненном наказе, заставила его сесть на один из садовых камней, опустилась рядом, на траву, и приступила к своей бесполезной работе.
Она промывала рану с бережностью, накладывала перевязку с осторожностью и легким волнением за то, что может сделать Сещёмару больно. Молчала. Да и что ей было говорить?
- Через несколько часов рана уже зарубцевалась бы, - неожиданно для них обоих произнес он.
- Что?..
О нет, она прекрасно расслышала!
- То, что ты делаешь, мне не нужно. Эта рана не опасна для меня.
Она помолчала немного, не отнимая от работы рук, и произнесла:
- Дело не в этом. Скажи, Сещёмару,- она всегда называла его вот так просто, по имени, и это, без сомнения было еще одной причиной, по которой Сещёмару презирал ее куда более остальных людей. – Скажи, Сещёмару, тебе больно?
- Что же с того?
- Если тебе больно, тебе надо помочь. Пусть даже это несерьезная рана. Ведь если кто-то болен душой, мы помогаем ему, хотя от боли в душе нельзя умереть телом.
Сещёмару нахмурился. Она была чересчур разговорчива с ним… Чуть л не до навязчивости.
Тем не менее, он ответил:
- Боль надо учиться не замечать.
- Может быть… - торопливо согласилась она, а потом добавила тише: - Но не чужую…
И снова принялась за перевязку, и снова недолго сидели в тишине. Ее руки умело завершили работу, и Сещёмару был готов тут же оставить ее, расщедрившись на скупое слово благодарности. Но когда она наклонялась, чтобы забрать таз с серебряной водой, и в его глаза бросилась выступающая на животе округлость, он, вместо того, чтобы сделать шаг в сторону, шагнул к ней и опустился рядом, смыкая руки поверх ее и помогая подняться.
- Ты ждешь ребенка, - сказал он, когда их взгляды столкнулись.
- Это так, - кажется, несколько смутилась.
- Тогда… Говоришь про участие, а знаешь ли, что ждет твоего сына?
- Знаю, - тихо, но твердо ответила она. – Мой отец уже пообещал отправить меня в изгнание, если я не избавлюсь от ребенка.
- А ты? – задал неуклюжий вопрос Сещёмару.
Та рассмеялась. Звоном колокольчика рассыпался по саду ее смех.
- А для меня он еще дороже стал после этих слов… - и она вытерла выступившие от смеха слезы, а ему на какой-то миг показались необычайно прекрасными ее блестящие карие глаза.
Они скоро распрощались, и Сещёмару уходил из сада с каким-то странным и непонятным смятением в груди. Теплым, отталкивающим и одновременно влекущим своей неизвестностью. Он никогда бы не смог подобрать этому чувству слово, потому что никогда не был влюблен. Но с того дня он ни одним дурным словом не вспомнил Изаёй.
Принцесса, истинно благородная. Хрупкая… Но сильная.
____________________________________________________________________________
Наруто-фандом [3]
читать дальше
Все драбблы писались по заявкам.
К7-17 Саске из ревности троллит девушек Итачи и всячески над ними издевается, в результате чего они сбегают. Описать процесс троллинга. Итачи знает об этом, но посмеивается и ничего не предпринимает. H!
169 слов.
Они столкнулись у порога в дом.
- О! – воскликнула девушка.
-Хм, - ответил Саске.
- Вы, наверное, младший брат Итачи?
Она была очень милой.
- А вы, стало быть, его новая девушка?
…И как на вид – очень скромной.
Саске доброжелательно улыбнулся:
- А знаете, вы очень красивы…
Она заалела.
- …Для мужчины.
Она замерла.
- О, так вы не мужчина?
- Я-я-я…
- О… Так вы для Шисуи!
- Ши-ши-ши?!..
Саске с готовностью пояснил:
- Для Шисуи. Брат-то мой - гей. А Шисуи натурал…хотя садомазохист, конечно… В общем, договариваются они иногда, что Итачи приводит девушку для Шисуи, а Шисуи жертвует себя для Итачи. И все счастливы, знаете ли. Ну… если, конечно, Шисуи не переборщит под конец со своими игрушками.
Девушка поглядела на него с неизмеримым ужасом.
- Зайдем? – предложил, доставая ключи, Саске.
Девушка молчала…
Через четверть минуты, в гордом одиночестве Саске повернул ключ в замке и дернул на себя ручку двери.
И замер.
Прямо на пороге, загадочно улыбаясь, стоял его брат.
- О! – воскликнул Саске.
-Хм… - ответил Итачи.
К7-9 АУ. Реальные пацаны приглашают Наруто поиграть в карты на раздевание.
- Я че-то не понял... А бабы где?
- Щас придут.
Юмор.
139 слов.
Наруто уселся по-турецки, замыкая суровый мужской кружок.
- Я чё-то не понял… - оглядевшись, протянул он. – А бабы-то где?
- Щас придут, - авторитетно заявил Киба, протягивая Наруто пластиковый стаканчик с жидкостью сомнительного происхождения. – Начнем пока, ребята?
- Начнем, - друг за другом согласились Нейджи, Саске и Гаара и так же поочередно покосились на Узумаки.
Через минут десять раздался стук в дверь.
- Девчонки! – радостно воскликнул Наруто, к тому времени проигравший футболку, шорты и носок.
- Да! – с гордостью согласился Киба. – Я ж обещал!
Гостья вошла и радость померкла.
- Это… - прищуриваясь, начал Наруто, - переодетый в платье Сай?
В комнате воцарилась весьма неуютная тишина.
- Саске, - простонал наконец Киба. – Ты ж говорил, он без очков ни хрена не видит!
- Нет! – оскорбленный, откликнулся Саске. – Это говорил Нейджи. А я говорил, что игру надо начинать с косяка...
К5-18 Саске. "Всё, ухожу!.. Ухожу... в другую мангу! - Кому ты там нужен".
Внезапно нашел в доках.Издание второе. Переработанное и дополненное.
Саске и поиски справедливости!
490 слов.
- Ого! – Нарочито удивленно воскликнул Кишимото, отвлекаясь от очередной странички манги «Наруто». – Это же Саске!..
Саске мрачно воззрился на него, затем на незаконченную работу манга-ки, и в итоге произнес:
- Какого черта?..
Творец удивленно приподнял брови:
- Ты о чем?
- Какого черта ты творишь с моим имиджем, Кишимото?
Кишимото честно попытался сдержать улыбку:
- С твоим… чем, прости?
- Имиджем! – повторил, переключившись на повышенные тона Саске: как и все звезды, на самом деле он был очень тонкой и ранимой натурой, временами оглушающей всех вокруг. - Ты сделал из меня последнего мудака! И психа, и истеричку! Ты знаешь, что теперь про меня пишут в японском интернете? А в американском?
(К счастью, Саске не знал, что о нем писали в России).
- Меня просто заколебало, что я существую лишь для того, чтобы на моем фоне Наруто казался еще добрее, преданнее, круче и бла-бла-бла.
Кишимото молчал.
- Почему именно я? Отрицательный герой. Почему не… Сакура, например?
- Ну, знаешь… физиономия у тебя такая…
- Какая «такая»?
- Больно пафосная.
- Да ты сам мне такую физиономию нарисовал! – Саске перешел на фальцет и на личности.
Кишимото вновь погрузился в спасительное молчание.
- Понятно. – В поисках справедливости Учиха решился на радикальные меры. – Все. Ухожу!.. Ухожу… в другую мангу!
Кишимото честно попытался промолчать, но…
- Думаешь, ты кому-то там нужен?..
Саске стремительно вышел, хлопнув дверью.
* * *
В «Бличе» за обилием злодеев его отвергли сразу же. В «One Piece» за обилием персонажей даже не стали слушать. В «D.Gray-Man» и «Fairy Tail» ситуации были аналогичные, а в «Реборне» Саске благоразумно решил не появляться.
Первая неделя поисков медленно брела к концу…
Приуныв, Саске присел на диван в одном из коридоров издательства «Shonen Jump» и через некоторое время обрел на этом самом диване веру в лучшее в лице моложавого улыбчивого дяденьки с подозрительным блеском в глазах.
- Ишешь работу? – дяденька, несомненно, умел брать быка за рога.
- Ищу, – осторожно ответил Саске, внутренне опасаясь, что его пафосная физиономия вновь сыграет с ним злую шутку.
- Есть свободное место… - вдохновенно начал дяденька, но Саске резко его перебил.
- …вселенского зла?
Потенциальный работодатель на миг растерялся.
- Нет! – и добавил: - Главного героя.
На столь внезапную удачу Саске не мог и надеяться! Губы его тронула робкая улыбка, и глаза дяденьки заблестели еще подозрительнее.
- Я согласен, – спешно, дабы удача не оставила его столь же внезапно, как и нашла, выпалил Учиха. – А как манга называться-то будет?
Дяденька дружественно приобнял его за плечи и, помедлив, сообщил:
- Воинственные тентакли.
- Понятно, – кивнул Саске. – А что такое тентакли?
Дяденька отмахнулся:
- Да это не важно…
* * *
- Ого! – нарочито удивленно воскликнул Кишимото, отвлекаясь от очередного косяка. – Это же Саске!..
Саске мрачно воззрился на него, затем на источник вдохновения манга-ки и в итоге не произнес ничего.
К счастью, собственного персонажа Кишимото мог понять и без слов.
- С возвращением! Дальнейшее погружение во тьму намечено на следующую неделю.
Саске тяжело вздохнул вместо ответа и, кивнув создателю на прощание, прихрамывая, направился к двери.
____________________________________________________________________________
Инуяша-фандом [4]
читать дальше
Все драбблы написаны по заявкам одной личности.
1. Сещемару|кто угодно. Великого ёкая превратили в маленькую визгливую собачку.
478 слов.
— Мать вашу за ногу! – раскатилось по сосновому бору, когда загадочный белый дым в округе рассеялся.
— Какая прелесть! – с еще более устрашающей силой прогремело следом.
Инуяша, чьим устам принадлежало первое изречение, с раздражением покосился на Кагомэ. А после – с тихим ужасом – на то, что осталось от его брата.
Он, конечно, терпеть не мог Сещёмару — этого высокомерного, зазнавшегося Сещёмару, который до сих пор глядел на него при встрече как на естественные человеческие отходы… Но видит бог (да и черту это тоже было предельно ясно), что такой кары не заслужил и этот высокомерный ублюдок.
На месте, где мгновеньем раньше стоял его старший брат, сидел, озираясь с забавной растерянностью, маленький белый щенок…
— Какая лапа! – снова пропищала Кагомэ, опускаясь перед ним на корточки.
— Лапа, тоже мне… — негромко пробурчал Инуяша, подходя ближе.
Щенок привстал и встретил его недружелюбным рычанием.
Этот ублюдок даже в образе шавки был все тот же!
— Заткнись ты! – прикрикнул на него полудемон.
И тут же в голову стукнуло, словно молнией: «Заткнул… Я только что заткнул Сещёмару…»
Вообще-то Сещёмару зашумел пуще прежнего, но сам факт, что Инуяша сказал единокровному братцу такое, да еще и совершенно безнаказанно, охватил полудемона столь безудержным счастьем, что Кагомэ, сидевшая к нему спиной, хмуро спросила:
— Ты там что, хихикаешь?
Не в силах больше сдерживаться, Инуяша разразился громыхающим смехом.
Щенок испуганно прижал к голове уши и замолчал.
— Ну что, малявка, — смакуя каждое слово, начал Инуяша, присаживаясь рядышком, — кто теперь позор рода?
— Инуяша… — грозно прервала Кагомэ.
— Ну что?
— Это твой брат!
Инуяша фыркнул. Кагомэ с ее идеями всепрощения и покровительства слабым временами бесила его никак не меньше, чем тот же Сещемару с его коронным взглядом.
А последнего тем временем бесцеремонно оторвали от земли и для чего-то сунули Инуяше под нос.
— Вот, посмотри на него, — проникновенно начала Кагомэ, прежде чем он успел возмутиться.— Посмотри, какой он маленький и беспомощный. И это ты перед ним только что распинался про позор рода? Да тебе стыдно должно быть, Инуяша! Ты теперь должен защищать его!
Щенок еще недолго поболтался перед Инуяшиным носом, а затем фактически насильно был втиснут ему в руки.
«С какой это стати мне его защищать? — раздраженно вопросил у себя самого полудемон. – Он меня что-то не сильно защищал, когда я был ему по щиколотку…»
Рассуждая так, он пришел к вполне логичному решению – пусть Сещёмару вертится как хочет. Но тут щенок в его руках забрыкался, пытаясь найти задними лапами опору, встал на его колени, а мордочку с черным холодным носом поднял к его лицу так близко, что Инуяша, сам того не желая, поглядел в его огромные желтые глаза.
«Нет, с какой вообще стати?..» – уже не так уверенно повторил про себя полудемон.
Какое-то загадочное тепло, ударив прямо под сердце, стало разливаться по его телу...
Потом тепло перешло на колени, и тут уже Инуяша задумался…
И принюхался.
Через секунду лес огласил очередной вопль:
— Он меня обоссал, подонок!
2. Сещемару|мелкий Инуяша. Сиюминутная симпатия Сещемару к братцу.
438 слов.
Комната находилась под самой крышей, и потому потолок там был низкий, а на сходе с углами – скошенный треугольником. Сещёмару пришлось наклонить голову, чтобы подойти к ней, стоящей возле колыбели.
— Ты же… его сын, верно? – в ее взгляде мелькнуло нечто, смутно похожее на радость. – Сещёмару...
Она никогда не воспринимала его иначе, чем сына своего мужчины. И оттого ее улыбки, посланные ему, всегда были похожи на улыбки матери, а ее речи всегда были теплы и пронизаны лаской. Предстань он перед ней в своем истинном обличье, она бы все равно улыбалась ему, как и прежде, и говорила те же слова.
Определенно, люди с их поступками были непонятны Сещёмару. А эта – Изаёй, без сомнения, заслужила титул самой нелогичной. Вот, к примеру, зачем она спросила только что:
— Хочешь взглянуть на брата?
Сещёмару приподнял в легком недоумении бровь. Но Изаёй, казалось, не заметила того.
Укачивая маленький сверток, она ступила к демону, как будто он вовсе и не демон был, а мальчик, которого любящая мачеха знакомит со сводным братцем. В груди Сещёмару всколыхнуло негодование, и быть может, следующий шаг грозил стать последним для Изаёй, но тут за перегородкой приглушенный голос служанки произнес ее имя, и она, с осторожностью уложив спящего сына в кровать, вышла к прислуге.
А он остался один...
Вернее, не совсем так. Откуда-то из угла с колыбелью доносилось легкое шуршание, а все в комнате, казалось, было насквозь пропитано запахом его рода. И другого – человечьего. Это была самая отвратительная в мире смесь.
Сещёмару пришел сюда узнать, что стало с теми, за кого отдал жизнь сильнейший в мире демон. И теперь, глядя на эту колыбель, Сещёмару с досадою подумал: «Как низко ты оценил свою жизнь, отец….»
Человеческая женщина. И ребенок, который станет изгоем. Разве они стоили того…
Он взглянул на спящего в кроватке малыша.
Разве вот он стоил жизни?..
У его брата были белые, точно у него самого, волосы. Крохотные когти на крохотных пальчиках. И, наверное, такие же золотые глаза.
А еще у его брата были уши…
Маленькие треугольные уши. Как у собачки.
Взгляд Сещёмару приклеился к ним как-то сам, против воли хозяина, и еще с полминуты бесстрастный демон смотрел на эти уши так сосредоточено, будто в них ему дано было узреть смысл жизни.
А затем – и это тоже произошло против его воли – Сещёмару склонился над малышом и осторожно сжал двумя пальцами один треугольник. Тот оказался мягким и шелковистым на ощупь. И теплым-претеплым.
Сещёмару заворожено глядел на брата.
— Трогаешь его уши? – раздалось в тот же миг за спиной.
Вскинув от неожиданности голову, Сещёмару поздоровался затылком с потолочной балкой. А Изаей, загадочно улыбаясь, прошествовала к детской постели и, подоткнув малышу одеяло, негромко сказала:
— Ладно… Я ему не расскажу.
Сещёмару пронзил ее испепеляющим взглядом.
И ответил:
— Спасибо…
3. Инуяша|Сота. Настоящие мужики толкуют о бабах.
267 слов.
Сота очень любил, вот как сейчас, сидеть и говорить с Инуяшей на их мужские темы.
Все-таки, как бы ни был близок Инуяша с его сестрой, существовали мгновенья, когда настоящему мужику требовалось общество другого настоящего мужика. И Сота знал, что был наилучшим кандидатом на эту ответственную должность.
Правда, разговор у них почему-то не клеился…
То есть, клеился, но немного не в том направлении.
— Ну, так вот, — с жаром вещал Инуяша, разговорившись после сытного обеда. – Значит, я ему в рыло слева, а этот муд… кхем… дурак Кога – раз, и в сторону. Хах! Он думал, он уклонился. Как бы не так!
Сота хмуро слушал его излияния уже полчаса. Кто же знал, что на вопрос: «Как там у вас с сестрицей?» — Инуяша расскажет о том, как у него с Нараку, Когой и еще парочкой персонажей, чьи имена Сота слышал в первый и, как надеялся, в последний раз?
Может, он где-то просчитался?
Может, кое-кто из них еще не дорос до серьезных разговоров?
Сота хмуро покосился на смакующего детали боя Инуяшу и, только тот закрыл рот, чтобы перевести дыхание, поспешил спросить:
— Братик, а причем тут вообще сестра?
Инуяша глянул на него с непониманием:
— Сестра?..
— Кагомэ.
— Кагомэ? – он будто услышал это имя впервые. – А, ну, Кагомэ, да... Я ж про нее и толкую. Ты что, не слушаешь? Так вот. Насчет Кагомэ… Я уже рассказал тебе про Сещёмару?
— Про Сещ?.. — заикнулся Сота.
Инуяша беспечно махнул рукой:
— Можешь звать его просто ублюдком Сещемару, — и тут, даже не потрудившись исправиться, как до этого, Инуяша пустился вещать очередной россказень – о простом ублюдке Сещёмару.
Сота с тихой скорбью устремил взгляд в храмовый сад.
У него никогда не будет племянников…
4. Маленький драббл в поддержку развернутого Андреевского бреда про каноничность пейринга Мудрец Токаджин/Инуяша.
158 слов.
В бессильной ярости Инуяша глядел на него.
Как же так? Этого просто не могло случиться! Он должен был спасти Кагомэ, Мироку (да и Шиппо, в общем-то, тоже), а он проиграл. И теперь эта каменная громадина, глядя на него сверху вниз, распахивала свое кимоно, вгоняя Инуяшу в гнев и какой-то беспросветный ужас.
Он мог бы вынести все, что угодно, но только не грядущее надругательство!
- Глупец! – прогремел голос Токаджина. – Вздумал, что победишь познавшего мудрость?
Зажмурившись от досады, Инуяша краем уха уловил шелест падающего на пол кимоно и приготовился к неизбежному.
Но ничего не случилось…
Прошла секунда. Другая. А непорочность Инуяши почему-то все также была с ним…
Осмелев, он приоткрыл один глаз.
Познавший мудрость, голый и серый, стоял на том же месте, с легкой растерянностью глядя на свое орудие пытки.
Инуяша глянул туда же. Все стало ясно вмиг.
- А, ну да… ты же каменный, - озвучил очевидное он.
И камень этот, сказать по секрету, был совсем не любвеобильный.
____________________________________________________________________________
Кроссоверы [1]
читать дальше
1) Кроссовер Naruto|Inuyasha. Итачи и Сещёмару в первом круге ада играют в «Правду или действие».
Даже не спрашивайте, какого...
203 слова.
Не то чтобы Сещёмару получал большое удовольствие от общения с каким-то там человеком, и не то чтобы это общение происходило против его воли (потому как ничего ни в том мире, ни в этом против воли Сещёмару с ним не происходило!). Просто Лимб был скучнейшим кругом ада. А длительная скука могла толкнуть и не такие безумства…
А если по совести, так этот Учиха Итачи был не самым худшим представителем человечества.
Только вот к игре он подходил весьма специфически…
- Правда или действие? – прозвучал символический вопрос.
- Действие, - недолго подумав, ответил Сещёмару.
- Пойди и отыщи в толпе своего младшего брата. А как найдешь – обними.
На минуту между ними воцарилось молчания. Потом Сещёмару сердито буркнул:
- Правда…
Но Итачи был не так прост…
- Хорошо… Ты любишь своего младшего брата?
- Нет!
- Сещёмару-сан, игра потому и называется «правда или действие», что в ней говорить надо правду…
Сещёмару вновь промолчал с минуту, а потом, устало прикрыв глаза, спросил:
- Послушай, Итачи, ты же, кажется, вырезал весь свой клан… Причина не важна, ты должен быть в девятом круге ада.
Впервые за все время их знакомства тот, казалось, смутился:
- Ну, что тут сказать…
- Говори, как есть.
- …Люцифер разделял твою неприязнь к этой игре.
При обновлениях буду просто поднимать пост, так что приготовьтесь к такой подлости с моей стороны.
UPD: два драббла
1) На заявку с зимнего феста: любые герои, романтика. Пять минут до Нового года. "Разобраться если строго, даже в эти пять минут можно сделать очень много!" (Наруто/Карин) 742 сл.На заявку ЗК-15: Любые герои, романтика. Пять минут до Нового года. "Разобраться если строго, даже в эти пять минут можно сделать очень много!" (Наруто/Карин)
742 слова.
Карин не успела и глазом моргнуть, как толпа, подхватив ее, выплеснулась в самый центр заснеженного двора. Подхватила, столкнула с кем-то, больно-больно ударила о кого-то еще и наконец отправила прямиком в сугроб. Вернее, так показалось на долю секунды, а потом чьи-то руки, обняв за талию, удержали ее и поставили на ноги.
Карин поправила очки и оглянулась, едва ли не до хруста повернув шею. В блеске фейерверка она увидела самую заразительную во всем белом свете улыбку, светлую челку, непослушно торчащую из-под шапки, и голубые глаза, в которых огня было больше, чем в небе этой новогодней ночью.
Это был Наруто.
- Осторожней будь! – отпуская ее, напутствовал он.
- Д-да... Спасибо, - ответила она, и оба, встав плечо к плечу, задрали головы и стали, как остальные, смотреть на грохочущий среди звезд фейерверк.
Было холодно, а веселье вокруг казалось Карин неестественным и ненастоящим. Может, потому что ее в эту толпу занесло по чистой случайности, а может, потому что толпа, нагруженная бутылками с водкой и шампанским, была уже давно навеселе, а сама Карин успела перехватить только бокал полусухого.
Так или иначе, веселья не было. Но было что-то сродни волнительному смущению, по кривой нарастающему от близости с одним человеком…
Она оглянулась на своего соседа.
Вот он, стоит совсем рядом. Узумаки Наруто.
Почему рядом с ним в ней росло волнение, почему она опускала глаза и не могла заговорить – то было совсем несложной загадкой. Она любила Наруто. Когда-то давно он выручил ее из беды, в которую Карин втянул прежде обожествляемый ею и, вероятно, именно поэтому предавший ее Учиха Саске. И ладно бы просто выручил, но Наруто оказался к тому же полной противоположностью Саске. Его улыбки, бессменная радость и стойкость подкупали. Но, к сожалению, не только ее.
Карин любила. Любил и Наруто - но другую. Шло время, и она никогда бы не подумала о том, чтобы признаться в своих чувствах. Счастьем было уже постоять вот так, с ним рядом, в эту холодную праздничную ночь.
Карин снова поглядела на него, искоса, чтобы он не заметил, и тут через грохот фейерверка до ее ушей долетели звуки музыки…
Кто-то притащил с собой магнитофон и теперь, за пять минут до Нового года, звучала та самая песня. Она вступала всегда, когда до праздника оставалось чуть больше пяти минут, став его символом, и, наверное, уже никто не вслушивался в слова этой песни, но теперь, стоя рядом с человеком, втайне любимым и любимым, скорее всего, безответно, Карин поняла ее заново…
- Наруто… когда бьют куранты, ты загадываешь желание? – спросила негромко она, только лишь смолкли звуки музыки.
А он не расслышал, хотя они стояли совсем рядом. Грохот фейерверка перекрыл ее слова.
Тогда Карин закричала, хотя кощунственно было кричать то, что хотела сказать она:
- Я спрашиваю, что ты загадаешь, Наруто!
-А! – он услышал и рассмеялся, прежде чем ответить ей: - Э-э! Нет, не скажу! А то не сбудется!
Она тоже рассмеялась, а сердце заколотилось быстрее:
- Ты загадаешь быть с Сакурой, ведь так?
- Что?
- Ты загадаешь быть с тем, кого любишь?
Он улыбнулся ей своей удивительной улыбкой и согласно кивнул.
- Тогда и я тоже! Загадаю быть с тобой!..
И на миг для них двоих все замерло. Даже крики стоящих рядом знакомцев и незнакомцев отошли куда-то на задний план.
В удивлении его улыбка погасла, а брови смешно поползли вверх. И тут он выдал, как всегда говорили про него, глупость:
- Зачем?
- Дурак!.. – не сдержалась Карин.
А Наруто вдруг рассмеялся.
Забили куранты, и во дворе стало тихо. Кто-то судорожно откупоривал шампанское, кто-то разливал уже откупоренное, а кто-то, застыв с бокалом в руке и глупой улыбкой на лице, считал вместе с себе подобными двенадцать ударов.
- Значит, быть со мной, да? – спросил негромко Наруто, наклонившись к ней.
Она кивнула, и тогда он, улыбнувшись, убрал челку с ее лба и прикоснулся к нему губами.
Сердце глухо стукнуло в груди, и Карин вся сжалась. Поцелуй в лоб! Какая грустная развязка.
- Это значит… - прошептала она, - это значит… ничего не будет?
- Нет, - бодро отозвался Наруто и, виновато почесав голову, а вернее – шапку, добавил: - Просто я тут перед выходом салат съел. С селедкой… Ну и…
И тут уже рассмеялась Карин.
- Да ты что! Я тоже!
Это было, конечно, неправдой, но...
Принимая от Наруто уже другой, настоящий поцелуй, она мельком подумала, что пять минут перед Новым годом – совсем не простые.
От Наруто пахло селедкой, в воздухе снова гремели фейерверки, мороз кусал за ноги, а справа и слева – и минуты не проходило, - чтобы кто-то не толкнул их под ребра. Но все-таки это было новогоднее чудо.
Карин знала точно.
2) Сещёмару/Изаёй. Раненный Сещёмару, перевязывающая рану Изаёй. Беседа в саду. 857 сл.Сещёмару/Изаёй. Раненный Сещёмару, перевязывающая рану Изаёй. Беседа в саду.
857 слов.
Сещёмару втянул носом воздух и с досадой прикрыл глаза. Его не было. Отца не было в этой деревне.
Он пришел к нему, раненый в стычке с Рюкоцусэем, чтобы предупредить: демон-дракон жаждет его погибели. Но отца не было. А была только она.
Сещёмару сразу же узнал ее запах, пусть он, слабый и тонкий, был спрятан среди пахучих цветников в саду.
- Эй! – окликнул Сещёмару, когда по каменной дорожке справа от него пролетел легкий шелест ее кимоно.
- Ты! – воскликнул женский голос и, подобно любой человеческой женщине, что доводилось видеть Сещёмару, она с ужасом и страхом уставилась на его рану, а руки, сложенные изящной лодочкой, с театральной неестественностью поднесла к алым губам. Даже сейчас ее жесты были изящны и театральны. Подобно любой виденной Сещёмару аристократке...
Две служанки, что сопровождали ее на прогулке, кинулись поддерживать под локти чувствительную госпожу и охать-ахать в унисон ее восклицанию.
Сещёмару больше всего ненавидел в ней эту показную и жеманную впечатлительность. Принцесса, вычурно благородная, хрупкая и слабая, она была худшей партией его отцу. Лишь невысказанное уважение к последнему заставляло Сещёмару мириться с ее ролью в судьбе их рода.
- Где отец? – не тратя время на любезности, спросил он.
- О… - она откликнулась не сразу. – Он ушел. Ушел с полдня назад, я не знаю, куда.
«Разумеется. Еще не хватало, чтобы отец посвящал в свои дела человеческую жену».
Так он подумал, а вслух предпочел ничего не ответить, потому как и без того уже порядком унизил себя разговором с ней.
И он промолчал. Промолчал и развернулся – не торопливо, собираясь уходить. Куда? В первую очередь, из этого людского замка.
- Подожди! – послышался тут ее голос. – Ты же ранен, куда ты?
Он остановился и оглянулся. Беглый взгляд скользнул по ее взволнованному лицу, а затем замер на рваном, пропитанном кровью рукаве. Опасная для человека, для него рана была простой царапиной. Мать, отец, дед – великие демоны, любой из них не придал бы этой ерунде и малейшего значения. Но все-таки… было больно.
- Подожди, - повторила она, слегка успокоившись оттого, что он остановился. – Я схожу за серебряной водой и перевязью. Подожди меня у дверей в левое крыло замка, - она указала рукой. – Это там.
И ушла.
Ушла сама, не кликнув служанок и не потеряв от вида крови сознание.
С легким удивлением глядя ей в след, Сещёмару никак не мог понять, зачем она это делает. Разве же не знает она, что, подобно отцу, он крепок и силен – не чета человеку? Разве не понимает, что в ее волнении смысла не больше, чем в переливании воды?
- Люди… - произнес Сещёмару в задумчивости.
К замку он так и подошел.
Она вернулась сама, минут через десять. Ни словом не обмолвившись о невыполненном наказе, заставила его сесть на один из садовых камней, опустилась рядом, на траву, и приступила к своей бесполезной работе.
Она промывала рану с бережностью, накладывала перевязку с осторожностью и легким волнением за то, что может сделать Сещёмару больно. Молчала. Да и что ей было говорить?
- Через несколько часов рана уже зарубцевалась бы, - неожиданно для них обоих произнес он.
- Что?..
О нет, она прекрасно расслышала!
- То, что ты делаешь, мне не нужно. Эта рана не опасна для меня.
Она помолчала немного, не отнимая от работы рук, и произнесла:
- Дело не в этом. Скажи, Сещёмару,- она всегда называла его вот так просто, по имени, и это, без сомнения было еще одной причиной, по которой Сещёмару презирал ее куда более остальных людей. – Скажи, Сещёмару, тебе больно?
- Что же с того?
- Если тебе больно, тебе надо помочь. Пусть даже это несерьезная рана. Ведь если кто-то болен душой, мы помогаем ему, хотя от боли в душе нельзя умереть телом.
Сещёмару нахмурился. Она была чересчур разговорчива с ним… Чуть л не до навязчивости.
Тем не менее, он ответил:
- Боль надо учиться не замечать.
- Может быть… - торопливо согласилась она, а потом добавила тише: - Но не чужую…
И снова принялась за перевязку, и снова недолго сидели в тишине. Ее руки умело завершили работу, и Сещёмару был готов тут же оставить ее, расщедрившись на скупое слово благодарности. Но когда она наклонялась, чтобы забрать таз с серебряной водой, и в его глаза бросилась выступающая на животе округлость, он, вместо того, чтобы сделать шаг в сторону, шагнул к ней и опустился рядом, смыкая руки поверх ее и помогая подняться.
- Ты ждешь ребенка, - сказал он, когда их взгляды столкнулись.
- Это так, - кажется, несколько смутилась.
- Тогда… Говоришь про участие, а знаешь ли, что ждет твоего сына?
- Знаю, - тихо, но твердо ответила она. – Мой отец уже пообещал отправить меня в изгнание, если я не избавлюсь от ребенка.
- А ты? – задал неуклюжий вопрос Сещёмару.
Та рассмеялась. Звоном колокольчика рассыпался по саду ее смех.
- А для меня он еще дороже стал после этих слов… - и она вытерла выступившие от смеха слезы, а ему на какой-то миг показались необычайно прекрасными ее блестящие карие глаза.
Они скоро распрощались, и Сещёмару уходил из сада с каким-то странным и непонятным смятением в груди. Теплым, отталкивающим и одновременно влекущим своей неизвестностью. Он никогда бы не смог подобрать этому чувству слово, потому что никогда не был влюблен. Но с того дня он ни одним дурным словом не вспомнил Изаёй.
Принцесса, истинно благородная. Хрупкая… Но сильная.
____________________________________________________________________________
Наруто-фандом [3]
читать дальше
Все драбблы писались по заявкам.
К7-17 Саске из ревности троллит девушек Итачи и всячески над ними издевается, в результате чего они сбегают. Описать процесс троллинга. Итачи знает об этом, но посмеивается и ничего не предпринимает. H!
169 слов.
Они столкнулись у порога в дом.
- О! – воскликнула девушка.
-Хм, - ответил Саске.
- Вы, наверное, младший брат Итачи?
Она была очень милой.
- А вы, стало быть, его новая девушка?
…И как на вид – очень скромной.
Саске доброжелательно улыбнулся:
- А знаете, вы очень красивы…
Она заалела.
- …Для мужчины.
Она замерла.
- О, так вы не мужчина?
- Я-я-я…
- О… Так вы для Шисуи!
- Ши-ши-ши?!..
Саске с готовностью пояснил:
- Для Шисуи. Брат-то мой - гей. А Шисуи натурал…хотя садомазохист, конечно… В общем, договариваются они иногда, что Итачи приводит девушку для Шисуи, а Шисуи жертвует себя для Итачи. И все счастливы, знаете ли. Ну… если, конечно, Шисуи не переборщит под конец со своими игрушками.
Девушка поглядела на него с неизмеримым ужасом.
- Зайдем? – предложил, доставая ключи, Саске.
Девушка молчала…
Через четверть минуты, в гордом одиночестве Саске повернул ключ в замке и дернул на себя ручку двери.
И замер.
Прямо на пороге, загадочно улыбаясь, стоял его брат.
- О! – воскликнул Саске.
-Хм… - ответил Итачи.
К7-9 АУ. Реальные пацаны приглашают Наруто поиграть в карты на раздевание.
- Я че-то не понял... А бабы где?
- Щас придут.
Юмор.
139 слов.
Наруто уселся по-турецки, замыкая суровый мужской кружок.
- Я чё-то не понял… - оглядевшись, протянул он. – А бабы-то где?
- Щас придут, - авторитетно заявил Киба, протягивая Наруто пластиковый стаканчик с жидкостью сомнительного происхождения. – Начнем пока, ребята?
- Начнем, - друг за другом согласились Нейджи, Саске и Гаара и так же поочередно покосились на Узумаки.
Через минут десять раздался стук в дверь.
- Девчонки! – радостно воскликнул Наруто, к тому времени проигравший футболку, шорты и носок.
- Да! – с гордостью согласился Киба. – Я ж обещал!
Гостья вошла и радость померкла.
- Это… - прищуриваясь, начал Наруто, - переодетый в платье Сай?
В комнате воцарилась весьма неуютная тишина.
- Саске, - простонал наконец Киба. – Ты ж говорил, он без очков ни хрена не видит!
- Нет! – оскорбленный, откликнулся Саске. – Это говорил Нейджи. А я говорил, что игру надо начинать с косяка...
К5-18 Саске. "Всё, ухожу!.. Ухожу... в другую мангу! - Кому ты там нужен".
Внезапно нашел в доках.
Саске и поиски справедливости!
490 слов.
- Ого! – Нарочито удивленно воскликнул Кишимото, отвлекаясь от очередной странички манги «Наруто». – Это же Саске!..
Саске мрачно воззрился на него, затем на незаконченную работу манга-ки, и в итоге произнес:
- Какого черта?..
Творец удивленно приподнял брови:
- Ты о чем?
- Какого черта ты творишь с моим имиджем, Кишимото?
Кишимото честно попытался сдержать улыбку:
- С твоим… чем, прости?
- Имиджем! – повторил, переключившись на повышенные тона Саске: как и все звезды, на самом деле он был очень тонкой и ранимой натурой, временами оглушающей всех вокруг. - Ты сделал из меня последнего мудака! И психа, и истеричку! Ты знаешь, что теперь про меня пишут в японском интернете? А в американском?
(К счастью, Саске не знал, что о нем писали в России).
- Меня просто заколебало, что я существую лишь для того, чтобы на моем фоне Наруто казался еще добрее, преданнее, круче и бла-бла-бла.
Кишимото молчал.
- Почему именно я? Отрицательный герой. Почему не… Сакура, например?
- Ну, знаешь… физиономия у тебя такая…
- Какая «такая»?
- Больно пафосная.
- Да ты сам мне такую физиономию нарисовал! – Саске перешел на фальцет и на личности.
Кишимото вновь погрузился в спасительное молчание.
- Понятно. – В поисках справедливости Учиха решился на радикальные меры. – Все. Ухожу!.. Ухожу… в другую мангу!
Кишимото честно попытался промолчать, но…
- Думаешь, ты кому-то там нужен?..
Саске стремительно вышел, хлопнув дверью.
* * *
В «Бличе» за обилием злодеев его отвергли сразу же. В «One Piece» за обилием персонажей даже не стали слушать. В «D.Gray-Man» и «Fairy Tail» ситуации были аналогичные, а в «Реборне» Саске благоразумно решил не появляться.
Первая неделя поисков медленно брела к концу…
Приуныв, Саске присел на диван в одном из коридоров издательства «Shonen Jump» и через некоторое время обрел на этом самом диване веру в лучшее в лице моложавого улыбчивого дяденьки с подозрительным блеском в глазах.
- Ишешь работу? – дяденька, несомненно, умел брать быка за рога.
- Ищу, – осторожно ответил Саске, внутренне опасаясь, что его пафосная физиономия вновь сыграет с ним злую шутку.
- Есть свободное место… - вдохновенно начал дяденька, но Саске резко его перебил.
- …вселенского зла?
Потенциальный работодатель на миг растерялся.
- Нет! – и добавил: - Главного героя.
На столь внезапную удачу Саске не мог и надеяться! Губы его тронула робкая улыбка, и глаза дяденьки заблестели еще подозрительнее.
- Я согласен, – спешно, дабы удача не оставила его столь же внезапно, как и нашла, выпалил Учиха. – А как манга называться-то будет?
Дяденька дружественно приобнял его за плечи и, помедлив, сообщил:
- Воинственные тентакли.
- Понятно, – кивнул Саске. – А что такое тентакли?
Дяденька отмахнулся:
- Да это не важно…
* * *
- Ого! – нарочито удивленно воскликнул Кишимото, отвлекаясь от очередного косяка. – Это же Саске!..
Саске мрачно воззрился на него, затем на источник вдохновения манга-ки и в итоге не произнес ничего.
К счастью, собственного персонажа Кишимото мог понять и без слов.
- С возвращением! Дальнейшее погружение во тьму намечено на следующую неделю.
Саске тяжело вздохнул вместо ответа и, кивнув создателю на прощание, прихрамывая, направился к двери.
____________________________________________________________________________
Инуяша-фандом [4]
читать дальше
Все драбблы написаны по заявкам одной личности.
1. Сещемару|кто угодно. Великого ёкая превратили в маленькую визгливую собачку.
478 слов.
— Мать вашу за ногу! – раскатилось по сосновому бору, когда загадочный белый дым в округе рассеялся.
— Какая прелесть! – с еще более устрашающей силой прогремело следом.
Инуяша, чьим устам принадлежало первое изречение, с раздражением покосился на Кагомэ. А после – с тихим ужасом – на то, что осталось от его брата.
Он, конечно, терпеть не мог Сещёмару — этого высокомерного, зазнавшегося Сещёмару, который до сих пор глядел на него при встрече как на естественные человеческие отходы… Но видит бог (да и черту это тоже было предельно ясно), что такой кары не заслужил и этот высокомерный ублюдок.
На месте, где мгновеньем раньше стоял его старший брат, сидел, озираясь с забавной растерянностью, маленький белый щенок…
— Какая лапа! – снова пропищала Кагомэ, опускаясь перед ним на корточки.
— Лапа, тоже мне… — негромко пробурчал Инуяша, подходя ближе.
Щенок привстал и встретил его недружелюбным рычанием.
Этот ублюдок даже в образе шавки был все тот же!
— Заткнись ты! – прикрикнул на него полудемон.
И тут же в голову стукнуло, словно молнией: «Заткнул… Я только что заткнул Сещёмару…»
Вообще-то Сещёмару зашумел пуще прежнего, но сам факт, что Инуяша сказал единокровному братцу такое, да еще и совершенно безнаказанно, охватил полудемона столь безудержным счастьем, что Кагомэ, сидевшая к нему спиной, хмуро спросила:
— Ты там что, хихикаешь?
Не в силах больше сдерживаться, Инуяша разразился громыхающим смехом.
Щенок испуганно прижал к голове уши и замолчал.
— Ну что, малявка, — смакуя каждое слово, начал Инуяша, присаживаясь рядышком, — кто теперь позор рода?
— Инуяша… — грозно прервала Кагомэ.
— Ну что?
— Это твой брат!
Инуяша фыркнул. Кагомэ с ее идеями всепрощения и покровительства слабым временами бесила его никак не меньше, чем тот же Сещемару с его коронным взглядом.
А последнего тем временем бесцеремонно оторвали от земли и для чего-то сунули Инуяше под нос.
— Вот, посмотри на него, — проникновенно начала Кагомэ, прежде чем он успел возмутиться.— Посмотри, какой он маленький и беспомощный. И это ты перед ним только что распинался про позор рода? Да тебе стыдно должно быть, Инуяша! Ты теперь должен защищать его!
Щенок еще недолго поболтался перед Инуяшиным носом, а затем фактически насильно был втиснут ему в руки.
«С какой это стати мне его защищать? — раздраженно вопросил у себя самого полудемон. – Он меня что-то не сильно защищал, когда я был ему по щиколотку…»
Рассуждая так, он пришел к вполне логичному решению – пусть Сещёмару вертится как хочет. Но тут щенок в его руках забрыкался, пытаясь найти задними лапами опору, встал на его колени, а мордочку с черным холодным носом поднял к его лицу так близко, что Инуяша, сам того не желая, поглядел в его огромные желтые глаза.
«Нет, с какой вообще стати?..» – уже не так уверенно повторил про себя полудемон.
Какое-то загадочное тепло, ударив прямо под сердце, стало разливаться по его телу...
Потом тепло перешло на колени, и тут уже Инуяша задумался…
И принюхался.
Через секунду лес огласил очередной вопль:
— Он меня обоссал, подонок!
2. Сещемару|мелкий Инуяша. Сиюминутная симпатия Сещемару к братцу.
438 слов.
Комната находилась под самой крышей, и потому потолок там был низкий, а на сходе с углами – скошенный треугольником. Сещёмару пришлось наклонить голову, чтобы подойти к ней, стоящей возле колыбели.
— Ты же… его сын, верно? – в ее взгляде мелькнуло нечто, смутно похожее на радость. – Сещёмару...
Она никогда не воспринимала его иначе, чем сына своего мужчины. И оттого ее улыбки, посланные ему, всегда были похожи на улыбки матери, а ее речи всегда были теплы и пронизаны лаской. Предстань он перед ней в своем истинном обличье, она бы все равно улыбалась ему, как и прежде, и говорила те же слова.
Определенно, люди с их поступками были непонятны Сещёмару. А эта – Изаёй, без сомнения, заслужила титул самой нелогичной. Вот, к примеру, зачем она спросила только что:
— Хочешь взглянуть на брата?
Сещёмару приподнял в легком недоумении бровь. Но Изаёй, казалось, не заметила того.
Укачивая маленький сверток, она ступила к демону, как будто он вовсе и не демон был, а мальчик, которого любящая мачеха знакомит со сводным братцем. В груди Сещёмару всколыхнуло негодование, и быть может, следующий шаг грозил стать последним для Изаёй, но тут за перегородкой приглушенный голос служанки произнес ее имя, и она, с осторожностью уложив спящего сына в кровать, вышла к прислуге.
А он остался один...
Вернее, не совсем так. Откуда-то из угла с колыбелью доносилось легкое шуршание, а все в комнате, казалось, было насквозь пропитано запахом его рода. И другого – человечьего. Это была самая отвратительная в мире смесь.
Сещёмару пришел сюда узнать, что стало с теми, за кого отдал жизнь сильнейший в мире демон. И теперь, глядя на эту колыбель, Сещёмару с досадою подумал: «Как низко ты оценил свою жизнь, отец….»
Человеческая женщина. И ребенок, который станет изгоем. Разве они стоили того…
Он взглянул на спящего в кроватке малыша.
Разве вот он стоил жизни?..
У его брата были белые, точно у него самого, волосы. Крохотные когти на крохотных пальчиках. И, наверное, такие же золотые глаза.
А еще у его брата были уши…
Маленькие треугольные уши. Как у собачки.
Взгляд Сещёмару приклеился к ним как-то сам, против воли хозяина, и еще с полминуты бесстрастный демон смотрел на эти уши так сосредоточено, будто в них ему дано было узреть смысл жизни.
А затем – и это тоже произошло против его воли – Сещёмару склонился над малышом и осторожно сжал двумя пальцами один треугольник. Тот оказался мягким и шелковистым на ощупь. И теплым-претеплым.
Сещёмару заворожено глядел на брата.
— Трогаешь его уши? – раздалось в тот же миг за спиной.
Вскинув от неожиданности голову, Сещёмару поздоровался затылком с потолочной балкой. А Изаей, загадочно улыбаясь, прошествовала к детской постели и, подоткнув малышу одеяло, негромко сказала:
— Ладно… Я ему не расскажу.
Сещёмару пронзил ее испепеляющим взглядом.
И ответил:
— Спасибо…
3. Инуяша|Сота. Настоящие мужики толкуют о бабах.
267 слов.
Сота очень любил, вот как сейчас, сидеть и говорить с Инуяшей на их мужские темы.
Все-таки, как бы ни был близок Инуяша с его сестрой, существовали мгновенья, когда настоящему мужику требовалось общество другого настоящего мужика. И Сота знал, что был наилучшим кандидатом на эту ответственную должность.
Правда, разговор у них почему-то не клеился…
То есть, клеился, но немного не в том направлении.
— Ну, так вот, — с жаром вещал Инуяша, разговорившись после сытного обеда. – Значит, я ему в рыло слева, а этот муд… кхем… дурак Кога – раз, и в сторону. Хах! Он думал, он уклонился. Как бы не так!
Сота хмуро слушал его излияния уже полчаса. Кто же знал, что на вопрос: «Как там у вас с сестрицей?» — Инуяша расскажет о том, как у него с Нараку, Когой и еще парочкой персонажей, чьи имена Сота слышал в первый и, как надеялся, в последний раз?
Может, он где-то просчитался?
Может, кое-кто из них еще не дорос до серьезных разговоров?
Сота хмуро покосился на смакующего детали боя Инуяшу и, только тот закрыл рот, чтобы перевести дыхание, поспешил спросить:
— Братик, а причем тут вообще сестра?
Инуяша глянул на него с непониманием:
— Сестра?..
— Кагомэ.
— Кагомэ? – он будто услышал это имя впервые. – А, ну, Кагомэ, да... Я ж про нее и толкую. Ты что, не слушаешь? Так вот. Насчет Кагомэ… Я уже рассказал тебе про Сещёмару?
— Про Сещ?.. — заикнулся Сота.
Инуяша беспечно махнул рукой:
— Можешь звать его просто ублюдком Сещемару, — и тут, даже не потрудившись исправиться, как до этого, Инуяша пустился вещать очередной россказень – о простом ублюдке Сещёмару.
Сота с тихой скорбью устремил взгляд в храмовый сад.
У него никогда не будет племянников…
4. Маленький драббл в поддержку развернутого Андреевского бреда про каноничность пейринга Мудрец Токаджин/Инуяша.
158 слов.
В бессильной ярости Инуяша глядел на него.
Как же так? Этого просто не могло случиться! Он должен был спасти Кагомэ, Мироку (да и Шиппо, в общем-то, тоже), а он проиграл. И теперь эта каменная громадина, глядя на него сверху вниз, распахивала свое кимоно, вгоняя Инуяшу в гнев и какой-то беспросветный ужас.
Он мог бы вынести все, что угодно, но только не грядущее надругательство!
- Глупец! – прогремел голос Токаджина. – Вздумал, что победишь познавшего мудрость?
Зажмурившись от досады, Инуяша краем уха уловил шелест падающего на пол кимоно и приготовился к неизбежному.
Но ничего не случилось…
Прошла секунда. Другая. А непорочность Инуяши почему-то все также была с ним…
Осмелев, он приоткрыл один глаз.
Познавший мудрость, голый и серый, стоял на том же месте, с легкой растерянностью глядя на свое орудие пытки.
Инуяша глянул туда же. Все стало ясно вмиг.
- А, ну да… ты же каменный, - озвучил очевидное он.
И камень этот, сказать по секрету, был совсем не любвеобильный.
____________________________________________________________________________
Кроссоверы [1]
читать дальше
1) Кроссовер Naruto|Inuyasha. Итачи и Сещёмару в первом круге ада играют в «Правду или действие».
Даже не спрашивайте, какого...
203 слова.
Не то чтобы Сещёмару получал большое удовольствие от общения с каким-то там человеком, и не то чтобы это общение происходило против его воли (потому как ничего ни в том мире, ни в этом против воли Сещёмару с ним не происходило!). Просто Лимб был скучнейшим кругом ада. А длительная скука могла толкнуть и не такие безумства…
А если по совести, так этот Учиха Итачи был не самым худшим представителем человечества.
Только вот к игре он подходил весьма специфически…
- Правда или действие? – прозвучал символический вопрос.
- Действие, - недолго подумав, ответил Сещёмару.
- Пойди и отыщи в толпе своего младшего брата. А как найдешь – обними.
На минуту между ними воцарилось молчания. Потом Сещёмару сердито буркнул:
- Правда…
Но Итачи был не так прост…
- Хорошо… Ты любишь своего младшего брата?
- Нет!
- Сещёмару-сан, игра потому и называется «правда или действие», что в ней говорить надо правду…
Сещёмару вновь промолчал с минуту, а потом, устало прикрыв глаза, спросил:
- Послушай, Итачи, ты же, кажется, вырезал весь свой клан… Причина не важна, ты должен быть в девятом круге ада.
Впервые за все время их знакомства тот, казалось, смутился:
- Ну, что тут сказать…
- Говори, как есть.
- …Люцифер разделял твою неприязнь к этой игре.
@темы: Нейджи, Кишимото, драбблы, кроссовер, стеб, юмор, Сай, Сещёмару, Кагомэ, Инуяша, Naruto, Гаара, Наруто, Изаёй, Карин, Итачи, драма, G, PG-13, Inuyasha
мда, тяжелый случай ) чей то член уперся в анус неизвестного, математика епт )))) столько неизвестных и ни одного знаменателся )))))
Дальше я волнуюсь, что же будет с Саске, хотя... понятно, что случится: пизда Саскиному анусу
, - писала она, как и все девчонки, со смайликами, и, как все виртуальные писательницы - с легким налетом тщеславия. – Я рада, что вам понравилось. Это самая долгая моя работа, самая зрелая, я бы сказала. А вы читали только ее? Я могу посоветовать еще что-нибудь из моего, что по стилю на нее очень похоже. Если хотите…» - И еще парочка крошечных абзацев ее слов, почти все пронизанные желанием заманить в свои сети творчества очередного почитателя. 
